Глава 2

Бранке показалось, что проспала она очень долго.
Очнулась она в незнакомой комнате с белеными стенами и легкими кремовыми шторами на окне. Жалюзи опущены. В комнате полутемно. Только пламенеют герани – от пола и до верха ок-на в укрепленных на разных уровнях горшках цветут бордовые и алые герани. «Красиво», – не могла не отметить про себя Бранка. Она повернула голову и увидела сидящую возле постели ко-ричневую фигурку в белом монашеском головном уборе.
«Я в монастыре? – задала себе вопрос Бранка. – Нет, не похоже. – Она попробовала пошеве-литься и не смогла. Ее словно бы перепеленали и положили на что-то неимоверно жесткое, мешая уютно повернуться на бочок, подтянуть ноги к подбородку. Жестче, чем мой ортопедический мат-рас», – подумала Бранка, снова попробовала повернуться и застонала.
– Очнулась, голубка? – спросил ласковый старческий голос, и морщинистое лицо наклони-лось над ней. – Вот и хорошо.
– Что со мной случилось? – спросила Бранка. – Где я?
– А ты не помнишь, как упала на лестнице? Спасибо зятю, подхватил тебя и принес, – отве-тила старушка.
– И что же?
– Позвоночник сильно ушибла. Сместился позвонок. Теперь придется полежать. Видишь, прижали тебя, бедную, к доске. Ну да ничего, Бог даст, поправишься. А если надо чего, скажи. Я подам.
С этими словами старушка-монахиня снова уселась возле постели и взялась за свое вязание.
– Да где же я? – уже с раздражением спросила Бранка.
– У дочки с зятем, – кротко и ласково отозвалась старушка. – Меня сестрой Кларой зовут. Давай помолимся вместе, поблагодарим, что дело на поправку пошло.
Бранка наконец узнала комнату – да, она была у Милены, беспомощная, неподвижная, и не-известно, сколько еще пролежит.
Монахиня читала вполголоса молитву, а по лицу Бранки катились крупные слезы.
– Проснулась и плачет! От радости, да? – раздался веселый голос с порога, и обрадованная Милена бросилась к матери.
– От беспомощности, – отрезала Бранка. – Я хотела бы проснуться дома, – недовольно при-бавила она.
Милена присела на корточки у постели.
– Ты выглядишь просто чудесно, – сказала она. – Каждый день покоя будет приносить тебе здоровье. Мы все надеемся на лучшее.
– Я не надеюсь, – сумрачно отозвалась Бранка. – Объясни мне, что произошло.
– У тебя было смещение двух дисков, их вправили, но нужно полежать, чтобы не защемлял-ся нерв, а то ты не сможешь ходить. Так что лежи смирно и терпи наше с Нанду общество. Мы переселиться к тебе не можем, поэтому взяли тебя к себе.
Бранка больше не плакала, хотя очень хотелось. Оказаться в таком положении! Ей! Чтобы кто-то за ней ухаживал! Да не кто-то, а Нанду! Вот уж испытание, так испытание!
Она не сдержалась и заплакала.
– Мамочка! Миленькая! Вот увидишь, тебе у нас будет хорошо. Ну что, ты не знаешь квар-тиры Марселу? Это же каменные джунгли, там дышать нечем. Лежала бы и на небо смотрела. Тоска! А у нас совсем другое дело!
Милена подошла к окну и подняла жалюзи, в комнату заглянул цветущий куст роз.
– Видишь, у нас есть каталочка, мы тебя будем вывозить в сад.
Бранка повернула голову и заметила у стены каталку. Значит, дело обстояло настолько серь-езно, что без каталки не обойтись. Печально.
– За мной могла бы ухаживать Зила, я бы не доставила вам столько хлопот, – продолжала пытаться руководить дочерью Бранка.
– Она и будет за тобой ухаживать. Можешь считать, что мы приехали к тебе в гости, – улыб-нулась Милена. – Если не захочешь нас принять, Зила скажет, что тебя нет дома.
Наконец Бранка улыбнулась – с чувством юмора у нее было все в порядке.
– Так я и буду поступать, – сказала она и, как ни странно, успокоилась. Что поделать, она должна была непременно чувствовать себя хозяйкой если не положения, то хотя бы своего дома. Если не дома, то комнаты. Если не комнаты, то хотя бы самой себя!
– А в саду-то как хорошо! Вот вернется Нанду с работы, и мы поедем погуляем. Доска пла-стиковая, легкая. Просто прелесть! Доктор сказал, что, если ты захочешь, ты сможешь плавать в бассейне на спинке. Представляешь, какая красота! Полежишь, потом поплаваешь. В общем, не огорчайся. Мы с Марселу обсудили, у кого тебе будет лучше, и решили, что у нас. У Эдуарды с детьми забот полон рот, а мы с Нанду сосредоточимся на тебе.
– Спасибо, – сказала Бранка с непередаваемой интонацией.
– Не грусти, мамочка! Все обойдется, – еще раз повторила Милена и поцеловала ее в щеку.
После поцелуя обе почувствовали себя не слишком ловко, таких нежностей за ними не водилось. Но со стороны Милены нежность к матери была искренней. Те несколько дней, что Бранка находилась без сознания, многое ей открыли. Она увидела мать немолодой, слабой, и в ней проснулись если не дочерние чувства, то материнские. Она пожалела Бранку. Со вздохом подумала, что время идет очень быстро, постарел отец, постарела мать, а они, дети, повзрослели. И еще почувствовала, что ей, взрослой Милене, совсем не хочется быть всегда взрослой. Ей нужна мать, она дорожит ею… Да, вот такие неожиданные для себя чувства испытала Милена, пока Бранка лежала в беспамятстве, и поэтому совершенно искренне поцеловала ее.
– Сегодня тебя забежит проведать Катарина с малышом, я – в магазин, Нанду летает. Держи телефон возле подушки, тебе с ним будет не скучно. Марселу уже два раза звонил, скоро позвонит опять. Сейчас пришлю Зилу, и она принесет завтрак. Ну, пока!
Милена помахала рукой и направилась к двери.
– Хорошая у вас дочка, – ласково сказала вслед Милене монахиня, – заботливая.
Бранка промолчала. Больше всего ее интересовало, что делает в ее комнате эта коричневая старушонка: неужели она, Бранка, так плоха, что с часу на час ждут ее кончины?
Мысль о близкой кончине ее напугала, и спросить впрямую она не решилась. Однако мо-нахиня поняла ее и без вопроса. Бранка и в самом деле была плоха. Не случайно она пролежала несколько дней в беспамятстве – в угрожающем состоянии находились сосуды головного мозга. Потому ее и поместили под строжайшее врачебное наблюдение – каждую минуту ей грозил ин-сульт. Однако своевременный прием лекарств, режим и диета могли стабилизировать сосуды. За всем этим и следила опытная сиделка, сестра Клара, которая заботилась еще и о том, чтобы боль-ную ни в коем случае ничем не волновали.
– Я с вами для того, чтобы помочь вам и облегчить боль, если вдруг заболит спина, – объяс-нила она. – Станет больно, сразу говорите мне.
Бранка поморщилась – поясница противно ныла.
– Если боль резкая, примем болеутоляющее. Если ноющая, будем терпеть, – продолжала сестра.
– Будем терпеть, – покорно согласилась Бранка и поерзала головой на подушке.
– Почитать вам? – предложила монахиня.
– Нет, я лучше посмотрю телевизор, – ответила Бранка. – По-моему, скоро мой сериал.
Вошла Зила с подносом.
– Как же я рада, что вам стало лучше, – сказала она.
– Сколько времени прошло с тех пор, как я попала в больницу? – спросила Бранка. – Я пом-ню, что засыпала, просыпалась, но все как-то смутно, неотчетливо.
– В больнице вы пробыли три дня, а дома сутки, – ответила Зила. – Дома вам сразу стало легче. Доктор так и сказал – вы нуждаетесь в домашней атмосфере.
– Кто бы мог подумать? – скептически хмыкнула Бранка. – И что, теперь я буду поправлять-ся?
– Конечно, – с уверенностью ответила Зила. Почти год прожила Зила наедине с Бранкой и несмотря на все ее недостатки, властность, самодурство, привязалась к ней. Не было одной Бранки – Бранок было много: злая и добрая, заботливая и деспотичная, щедрая и прижимистая, и – что самое главное – всегда обаятельная. Стоило Бранке почувствовать, что человек ускользает из-под ее влияния, замыкается, отгораживается, она становилась такой внимательной, такой дружелюбной, что не открыться ей навстречу было просто невозможно. Зила это испытала на себе.
Позвонил Марселу. По его голосу Бранка поняла, что сын счастлив, оттого что может пого-ворить с ней, оттого что ей стало легче. И она сама почувствовала себя счастливее. Бранка по-прежнему больше всех своих детей любила Марселу. Раньше она объясняла себе это тем, что он – сын Атилиу, теперь же, когда выяснилось, что это не так, она это никак не объясняла. Просто лю-била старшего сына. А вот Леу так и остался для нее непонятным. Хотя она теперь видела, что он очень похож на своего отца, но все, что пленяло ее в Атилиу, раздражало в сыне. Странно.
Странным было и то, что с некоторых пор она стала часто вспоминать Арналду. Много лет они прожили вместе, она часто пренебрегала им, привыкла ни в грош его не ставить и вдруг поняла, как много в их жизни зависело от его добродушия, незлобивости, терпения. Может, он был недалеким человеком, но ведь в жизни многое решает не ум, а сердце, чуткость, готовность пойти навстречу…
Бранка лежала на спине, смотрела в потолок и вспоминала прошлое. Да, доска оказалась по-жестче их ортопедического матраса.
Сестра Клара сидела на стуле в ногах постели, подавала лекарства, что-то вязала. Кажется, кофточки для приютских детей. Бранка не спрашивала. Днем иногда забегал Нанду и выносил Бранку в сад. В саду ей становилось легче.
Как-то ей пришла в голову мысль: вот я прикована к постели, я тут, как в тюрьме, и следом другая: Нанду – молодец, несладко ему пришлось в тюрьме, но он выдержал.
Она видела, что дочь все с той же страстью влюблена в своего мужа, а может, даже больше, чем раньше.
Что ж, может, парень и в самом деле заслуживал уважения. Милена все пыталась уговорить Нанду посвящать больше времени ее магазину, чаще участвовать в показах.
– У тебя так здорово получается! Ты так потрясно выглядишь на подиуме! – твердила она.
– В небе я выгляжу еще лучше! – отшучивался Нанду. – Погляди вверх и убедишься. Если хочешь, для рекламы я буду разбрасывать трусики с вертолета. Хорошая идея, а?
– Да ну тебя, – обижалась Милена, надувала губы, и Нанду тут же ее целовал.
– Надутые самые сладкие, – говорил он.
В вертолетном таксопарке он по-прежнему возил туристов, показывал Рио, летал за город, отвозя богатых коммерсантов на их виллы.
– Вот увидишь, скоро и я разбогатею, возя богатых, – обещал он Милене. – Богатство – вещь заразная.
– А пока тебя используют и платят гроши, – сердилась она.
– Это я их использую, – возражал Нанду. – Я летаю на их вертолете.
Милена мечтала, что Нанду увлечется маркетингом или коммерцией, ей хотелось, чтобы они занимались одним делом.
– Ты же полюбила пилота, а я не хочу потерять твою любовь, – отвечал он ей.
Много времени занимало у него Общество спасателей, куда он записался после гибели Лау-ры. Нанду много летал, много тренировался – он хотел профессионально спасать людей.
Милена поняла уже, что небо сильнее ее и что ей придется научиться ждать мужа, потому что иной раз он улетал дня на три, а то и на неделю.
Зато какие бывали встречи! Милене казалось, что она никогда не насытится близостью свое-го Нанду.
– Я тебя больше никуда не отпущу, – говорила она.
– Да я и сам никуда больше не двинусь, – отвечал он, жадно целуя ее.
Проходила неделя, и он небрежно бросал:
– Исчезаю на три дня, малыш! Обменяемся фотокарточками!
Прожив так год – «медовый год», как называла его про себя Милена, – она даже привыкла к их разлукам. И стала подумывать о помощнике или помощнице. Одной ей было трудно справляться. Поначалу она очень надеялась на помощь Нанду, но он не был приспособлен к земным хлопотам. «А может, мне взять Женезиу?» – подумала она.
Они работали вместе уже второй год, и Милена успела убедиться, что он парень и смекали-стый, и грамотный.
– Как ты думаешь, – спросила она мужа, – может, взять коммерческим директором Женезиу? Понимаешь, я могу подбирать образцы товара, готовить показы, организовывать рекламу, но вести переговоры с поставщиками, оформлять накладные, учитывать товары… Для всего этого я хотела бы найти надежного человека.
– Посоветуйся с Леу, он ведь обещал тебе помогать. Но мне кажется, Женезиу – неподходя-щая кандидатура, – ответил Нанду.
Милена посоветовалась с Леу. Леу пригласил Женезиу к себе, обрисовал круг будущих обя-занностей, провел тестирование, посоветовал закончить двухнедельные компьютерные курсы. Затем провел второе тестирование и объявил свое мнение:
– Из парня выйдет толк! С ним можно работать. Если что – ко мне!
Ни с кем больше не советуясь, Милена стала поручать закупку товара Женезиу. А потом и банковские операции. Освободившись, Милена смогла уделять больше времени рекламным меро-приятиям и, надо сказать, проявляла немалую изобретательность. Торговля пошла более ходко.
День Милены был заполнен крайне плотно: она ухаживала за матерью, занималась магази-ном, домом, успевала еще навестить братьев и свекровь с Орестесом.
– Когда же я буду тетей? – спрашивала всякий раз Сандра, стоило у них в доме появиться Милене. – Уже у всех есть маленькие. Только у вас с Нанду все нет и нет. У вас что, денег не хва-тает?
– Конечно, не хватает, – отшучивалась Милена. – На маленьких нужны очень большие день-ги.
– А я бы с ним гуляла после школы, – вздыхала Сандра, – в колясочке возила! – Ей очень хо-телось возить малыша в колясочке. – Мы бы с папой вам помогали. Папа, знаете, какие хорошие сказки рассказывает?
Орестес поглядывал на Милену, но ничего не говорил. Вот уже полгода, как он не брал в рот и капли. Общение с Анонимными алкоголиками пошло ему на пользу. Но вот надолго ли?..
Он снова искал работу, мечтал опять устроиться к Педру. Пусть не на такую ответственную должность, какую занимал вначале, но хоть на какую-нибудь.
Когда он вечерами говорил об этом с Лидией, она только отмахивалась. У нее были свои за-боты. Ее волновала та же проблема, что и Сандру: почему у ее молодых нет детей? Прошел уже год с их свадьбы, а прибавлением и не пахнет. Может, Милена чем-то больна? Или с Нанду какая-нибудь беда в тюрьме приключилась?
Лидия через день ходила молиться в церковь. Зажигала перед Божьей Матерью свечу и про-сила:
– Пресвятая Дева Мария! У тебя у самой был сын, дай и моим детям сыночка! Дети – это вечные хлопоты, за них всегда болит сердце. Пусть и Нанду с Миленой узнают, что значит иметь детей!
К Бранке Лидия относилась с прежним уважением. Ни у кого не повернулся язык сказать ей, кому она была обязана столькими слезами, страданиями и бессонными ночами. Зная непримири-мый, горячий нрав свекрови, Милена сама просила поберечь Лидию. Им, молодым, легче было простить Бранку, Лидия бы ее не простила…
Узнав, какая беда случилась с Бранкой, Лидия отправилась навестить ее, а заодно поразве-дать, как обстоят дела со здоровьем у Милены. Может, и ей тоже нужно полечиться?..
Увидев у своей постели Лидию со множеством пакетов – тут домашнее печенье, а тут пиро-жок, – Бранка сразу же напряглась. Ей нелегко давалось общение с Лидией. Раньше она всегда старалась от нее ускользнуть. Но куда ускользнешь, когда прикручена к постели? И Бранка улыб-нулась новоявленной родственнице с присущим ей обаянием.
Лидия уселась, разложила гостинцы, попросила Зилу принести кофе и приготовилась к об-стоятельному разговору.
– Я ведь всегда говорила, что нет ничего лучше нашего Нитероя, – начала она. – Вот и вы теперь на собственном опыте убедитесь, как здесь хорошо и приятно жить.
Бранка в ответ только вздохнула – ничего приятного в Нитерое она не находила, но невеж-ливой быть не хотела и кивнула головой:
– Да-да, я совершенно с вами согласна, милая Лидия.
– И как мы были правы, когда не хотели, чтобы наши дети женились тайком, – продолжала Лидия. – Поженились по-хорошему, с согласия родителей, и живут счастливо. И нам, родителям, с ними хорошо. Вон как Нанду-то вас любит и уважает, ходит за вами, как ходил бы за мной, если бы я заболела.
И на этот счет у Бранки было свое особое мнение, но и тут она была вынуждена покивать сватье. Любит? Уважает? Да она бы на его месте эту сеньору Моту, свою тещу, ненавидела смерт-ной ненавистью! А Нанду в самом деле за ней ухаживал. Вот только кто знает, с какими мыслями: может, ждал и не мог дождаться ее смертного часа и только, чтобы не огорчать Милену, таил их про себя?
– А у Милены все ли со здоровьем в порядке? – приступила Лидия к главной своей печали. – Что-то она больно худенькая. Наверное, в магазине сильно устает?
– Не знаю, – ответила Бранка. – Я сейчас больше о своем здоровье забочусь. Пока возле меня сиделка-монахиня была, я все думала: ну, пришел мой смертный час, раз она сидит, мои грехи от-маливает. Но видно, на поправку пошла, мне теперь самой доверили лекарства принимать. А Ми-лена всегда была худенькой, и здоровье у нее всегда было отменное: спортсменка, пловчиха.
– А по женской части? – доверительно спросила Лидия. – Я ведь по-матерински интересу-юсь, мы же друг друга понимаем. Если бы причина была в Нанду, я не стала бы таиться.
– Ничем таким дочка со мной не делилась, – ответила Бранка, уразумев, наконец, что волну-ет Лидию. – Но мне кажется, что они с Нанду пока сами детей не хотят. А по какой причине, мне неведомо.
– Может, оно и так, – задумчиво покачав головой, нараспев проговорила Лидия. – Но мне-то пора уже внуков иметь. У вас-то их вон сколько, а у меня ни одного!
– У вас дочка еще маленькая, с внуками можно погодить, – отозвалась Бранка.
Лидия, сообразив, что по этой части сочувствия она у Бранки не найдет, переменила тему.
– Мне кажется, вам пора постричься, сеньора Бранка. Сейчас я возьму ножнички и чик-чик, быстренько-скоренько вас обработаю.
Бранка, вспомнив обещание Лидии на суде, невольно подумала: устроила бы она мне чик-чик, если бы знала про меня всю правду!
– Может, не стоит, сеньора Лидия, – попробовала она воспротивиться.
– Стоит, стоит! – Лидия обожала свою работу и с готовностью открыла чемоданчик с набо-ром гребенок, ножниц и феном. – Сейчас вы просто красавица, а после стрижечки станете короле-вой.
Бранка покорилась, хотя нельзя сказать, что ей было так уж легко принимать заботы Лидии и Нанду.
«Помнится, у Элены был какой-то врач, – думала дорогой домой Лидия, – у него они с Эду-ардой рожали. Почему бы не отправить к нему Милену?»

Глава 4

В свои выходные во второй половине дня Лиза навещала Изабел.
Прошли времена, когда Изабел со страстью и азартом добывала себе богатство. Теперь она была богата. Но вот счастлива ли?
Она не торопилась завести собственную фирму. Во-первых, потому, что не хотела привле-кать к себе внимание. Во-вторых, не решила, на каком бизнесе остановиться. Отели? Доходные дома? Торговля? Или просто накупить ценных бумаг и жить как рантье? Или вложить деньги в какое-нибудь солидное производство?
Изабел просматривала проспекты, знакомилась с дельцами и фирмами, но ни на чем не мог-ла остановиться.
Точно так же, как не могла решить, какой ей обзавестись недвижимостью: купить виллу на Средиземном море? В Италии? В Испании? А яхта? Нужна ей яхта или нет? Сейшас выслушивал один проект за другим, обсуждал их и все ждал того, одного-единственного, какой бы его обрадо-вал, – проекта их будущей совместной семейной жизни.
Он много раз собирался, но так пока и не решился предложить Изабел руку и сердце, боясь, что отказ будет означать его отставку, и уже навсегда.
Они жили порознь, но Сейшас был частым гостем в роскошных апартаментах Изабел. Дела его фирмы шли успешно. Он чувствовал себя вполне состоятельным человеком, считал, что спо-собен содержать семью. О сказочных богатствах Изабел они никогда не заговаривали. Они будто канули в воду. Но всплывали всевозможные проекты и лопались будто мыльные пузыри. Сейшас не относился к ним серьезно. Они возникали как предмет для обсуждений, которые в последнее время стали любимым времяпрепровождением Изабел.
Она вела такую же бурную деятельность, как раньше, с той лишь разницей, что в прежние времена эта деятельность приносила ей деньги, а теперь поглощала их в неимоверном количестве. Но Изабел наслаждалась, когда организовывала деловую встречу или коктейль, посещала благо-творительный фонд или презентацию. Пока она остерегалась журналистов, избегала репортеров, заботясь, чтобы ее имя не мелькало в газетах. И вместе с тем мечтала, что настанет время, когда она станет законодательницей мод, первой дамой-патронессой, крупной фигурой в бизнесе или в политике.
Пока она пыталась понять, куда же выгоднее всего вкладывать деньги, где быстрее всего по-купается слава. С той же страстью, с какой раньше она мечтала о деньгах, теперь она мечтала об известности и изучала рынок.
Путей было несколько: организовать именной фонд с благотворительными целями. Постро-ить культурный центр и подарить его родному городу. Кстати, Изабел родилась в маленьком го-родке, где отродясь не слышали ни о какой культуре, так что подобное мероприятие стало бы без-условным событием. Начать политическую карьеру – вот это нужно было начинать скорее, так как возраст был уже критическим. Внедриться в банковское дело.
Каждый из возможных вариантов Изабел тщательно прорабатывала, изучая его положитель-ные и отрицательные стороны. Она была не из тех, кто пускает все на самотек. Деловито, сосредоточенно она сначала изучала обстановку, а потом устремлялась к намеченной цели с азартом и страстью гончей, пущенной по горячему следу.
Она заранее дрожала от нетерпения, предвкушая сложные комбинации, уничтожение конку-рентов, обман соперников, борьбу с противником. Только это и было для нее настоящей жизнью, и она жаждала, чтобы эта жизнь началась поскорее.
Однако в последнее время она находилась в отвратительном настроении, скверно себя чув-ствовала, была недовольна собой и Сейшасом.
Сейшас раздражал ее тем, что питал совершенно неоправданные надежды на их совместную жизнь. Больше того, он посмел сделать ей чуть ли не предложение, когда она случайно обмолви-лась ему, что, кажется, забеременела.
В тот момент она даже не придала никакого значения своим словам. Исход досадной слу-чайности был для нее однозначен. Но как вспыхнули глаза Сейшаса! Он обнял ее, прижал к себе и, заглядывая в глаза, повторял:
– Какое счастье! Наконец-то мы будем вместе! Изабел холодно высвободилась из его объя-тий.
– Я не позволю поймать себя в ловушку, – холодно ответила она. – С чего ты решил, что я собираюсь иметь ребенка?
Лицо Сейшаса стало несчастным.
– Изабел, – проговорил он, – не говори со мной в таком тоне. Ты же понимаешь, как для ме-ня важно то, что ты сказала!
Но Изабел не понимала.
Сейшас появился в ее жизни, когда она еще боролась с Арналду за свое богатство. Она побе-дила в этой борьбе, партнер не был ей противен, она продолжала с ним встречаться. Но когда по-няла, что Сейшас рассчитывает на женитьбу, ей стало смешно. Неужели она заполучила такое бо-гатство для того, чтобы прожить свою жизнь с этим не первой молодости мужчиной? Неглупым, порядочным, но и только…
В порядочности Сейшаса она нисколько не сомневалась, да и в себе была уверена, поэтому не считала, что если он готов предложить ей руку и сердце, то из-за того, что зарится на ее богат-ство. Но именно его порядочность, мечты о тихом семейном гнезде, где она, Изабел, выступала бы в виде клуши с выводком цыплят, наводили на нее скуку и вызывали даже отвращение. Они были ей смешны.
Мечты Сейшаса были под стать его бизнесу – такие же скромненькие, невыразительные.
Нет, Изабел была женщиной иного масштаба. Она и сама не знала, чего хотела. Но хотела чего-то грандиозного. Необыкновенного. Сногсшибательного.
А вместо необыкновенного получила самое что ни на есть обыденное. Забеременела. Удиви-тельно ли, что она разозлилась?
К тому же она отвратительно себя чувствовала – в самые неподходящие минуты у нее вдруг начинала кружиться голова или подкатывала тошнота, то колени подгибались от слабости, то круги плыли перед глазами. И вот, когда тебе и весь белый свет не мил, выслушивать то, что тебе говорит этот болван Сейшас?!
А он говорил прочувствованно, проникновенно:
– Ты же видишь, как я люблю тебя. Все это время я мечтал только об одном, чтобы у нас с тобой был ребенок. И моя любовь превозмогла все. Ребенок нас свяжет крепко, на всю жизнь. Ро-ди мне сына, Изабел!
Она посмотрела на него с такой испепеляющей насмешкой, что он поспешил прибавить:
– Я не предлагаю тебе выйти за меня замуж. Будь свободна, живи, как тебе хочется, но толь-ко роди нашего ребенка. Я сказал сына – нет, мне все равно: девочку, мальчика! Я так хочу детей от тебя, Изабел, потому что люблю тебя!
Хорошенькая любовь! Да как он смеет это говорить?! Предлагать?! Думать?! За кого он себя принимает? Чтобы она ему кого-то рожала? При одной только мысли об этом Изабел начинало трясти. Стоило ей представить себе, что она подурнеет, расплывется, а потом будет ходить с без-образным животом, и все по милости этого эгоиста, как ее охватывало возмущение. Да если бы он любил ее, он бы уберег ее от этого безобразия. Как он смел хотеть того, чего не хотела она? Он намерен использовать ее в своих дурацких целях, завладеть ею, заполучить. Но она ему этого не позволит. В современном обществе женщины вправе сами решать свою собственную судьбу. И свою и ребенка!
– Прости меня, Сейшас, но ты говоришь глупости! Любовью ты называешь страх одиноче-ства и старости. Ты просто хочешь использовать меня, и больше ничего. Ты же только что произ-нес чудовищную вещь: подари мне ребенка, а сама отправляйся на все четыре стороны!
– Ты хочешь ссориться, Изабел, а я нет. И если не настаиваю на женитьбе, то не потому, что не люблю тебя. Наоборот. А начни я сейчас настаивать, ты упрекнешь, что я зарюсь на твои богат-ства. Или еще что-нибудь придумаешь. Когда не любишь, все толкуешь вкривь и вкось.
Сейшас говорил устало и с большой долей горечи.
– Значит, ты все-таки заришься на богатство? – подхватила Изабел и тут же осеклась под укоризненным взглядом Сейшаса.
– Я прошу об одном: сохрани ребенка! Все будет так, как ты захочешь, – я могу быть рядом с тобой, могу уехать далеко-далеко. Могу приезжать и видеться с ребенком, могу забрать его с со-бой. Повторяю: все будет так, как ты захочешь, но только сохрани его. И поверь – я тебя люблю. Когда начался наш роман, я уже думал о прочных и долгих отношениях с тобой. Я видел в тебе не любовницу, а жену. И сейчас я вижу…
Изабел истерически расхохоталась.
– Да что ты такое выдумал? Да как ты посмел? Убирайся немедленно! Сейчас же!
Сейшас немедленно убрался на балкон. Он прекрасно знал Изабел, нужно дать ей немного успокоиться и все войдет в свою колею. Бедная девочка! Случившееся для нее такая неожидан-ность, что неудивительно, если у нее разыгрались нервы. И вообще всем известно, что женщины в подобном состоянии становятся нервными и капризными. Пусть покапризничает. Попривыкнет, станет спокойнее, и все уладится.
Будущее отцовство наполняло Сейшаса таким блаженством, что он словно бы и не слышал обидных слов. С улыбкой он стал обдумывать, куда бы ему увезти Изабел, чтобы и ей было хоро-шо, и ребенку. Фирма у него невелика, при современных средствах связи все деловые вопросы он сможет решать, находясь в любой точке земного шара. Но на всякий случай он оставит вместо се-бя Мартинеса, человек он надежный, опытный, Сейшас ему доверяет.
Он смотрел на цветущие в саду розы. Изабел обожала бледно-желтые, они и обвили мрамор-ную скамью в глубине сада, и он вдруг будто воочию увидел на ней золотоволосую малышку с темными глазами Изабел, которая тянется ручками к этим розам…
Сейшас заглянул в спальню, надеясь, что Изабел успокоилась.
Постель была пуста. Наверное, она в ванной. Сейшас прислушался, потом заглянул туда, но и там никого не было.
Пожимая плечами, он спустился вниз, в гостиную. Пусто. Куда же она делась, черт подери? Он не спеша обошел квартиру – кабинет, малая гостиная, холл…
– Изабел, где ты? – позвал он. Молчание.
Детские игры в прятки были не в характере его возлюбленной. Значит, у нее было деловое свидание, о котором она не пожелала ему сообщить.
Сейшас спустился в сад, подошел к бассейну. Голубая вода смотрела безмятежно и мирно. Он сбросил рубашку, шорты и прыгнул в манящую воду. Какое наслаждение! Он плавал, нырял, отфыркивался и наконец уселся на край бассейна, приглаживая мокрые волосы.
– Рита! – позвал он.
Полная пожилая негритянка в цветастом платье появилась на пороге.
– Лимонад со льдом, Рита! А где сеньора?
– Уехала куда-то на машине.
– Когда собиралась вернуться?
– Не сказала.
– Тогда накрывай ужин как обычно, к девяти.
– Хорошо, сеньор.
Но и к девяти Изабел не вернулась. Сейшас ужинал один, волновался. Куда она могла запро-паститься? Не случилось ли чего?
Он не принял всерьез ее истерики. Изабел не часто, но устраивала их. Сейшас никогда не обращал на них внимания. После ссор они очень скоро мирились. Но сейчас она мириться не хо-тела. Что ж, он уважит ее каприз: поедет ночевать домой и оставит ей записку. Никогда он не ду-мал, что Изабел способна на такие дурацкие выходки. Настоящая девчонка-подросток. Подобных чудачеств он не одобрял.
Записку он написал ласковую, нежную, положил ее на постель и уехал.
Рита, проводив Сейшаса, позвонила в любимое кафе Изабел.
– Я думала, мне придется ночевать в отеле, – со смешком сказала хозяйка служанке.
Изабел не собиралась привлекать внимания к своей беременности. Подумаешь, событие! Она и к врачу не собиралась идти. У нее был прекрасный рецепт – отвар из трав, пьешь сутки, потом небольшое кровотечение, и все в порядке. Сейшасу она скажет, что – увы – ничего не получилось. Как жаль! Он ее убедил. Она всерьез задумалась о ребенке. Он должен ее понять. Выкидыш ее травмировал. Им лучше расстаться.
Наверное, такой ход – единственный способ избавиться от прилипчивого Сейшаса. Нет, ей и в голову не могло прийти, что он смеет питать такие серьезные и ни с чем не сообразные надежды. За это его нужно наказать. Пусть у него останется чувство вины.
Пока Сейшас недоумевал, она съездила в аптеку, запаслась необходимыми травами, а потом сидела в любимом кафе за рюмкой абсента. Из кафе она позвонила Рите, попросила известить ее, когда уйдет сеньор Сейшас. Ему она звонить не собиралась – пусть поволнуется.
Вернувшись, она прочитала записку и выкинула ее без малейшего сожаления. Может, она когда-то и хотела ребенка, но только от Атилиу. И может быть, только потому, что осуществление ее желания требовало неимоверных усилий. Она всегда любила препятствия, они ее возбуждали. Но сейчас… Стоило ей представить себе все эти тошноты, головокружения, отеки, ломоты, бес-сонницы, словом, болезнь, которая будет длиться девять месяцев, мешая ее деятельности, превра-тив ее в инвалида и уродину, она приходила в ужас и страшно злилась.
Перед сном она заварила себе травы, выпила их на ночь и опять с негодованием подумала о Сейшасе: как он посмел причинить ей столько неприятностей?
Сейшас позвонил утром, но Изабел не захотела с ним разговаривать и бросила трубку. Она лежала в затененной спальне, пила травяной отвар и ждала результатов.
Днем принесли корзину цветов с записочкой: «Когда соскучишься, позвони. Я уже без тебя тоскую. Сейшас».
Изабел пренебрежительно скривила губы – вот еще! Весь день она пролежала, чувствуя тошноту и головокружение. А когда посмотрела на себя в зеркало, то с испугом увидела, что по лбу у нее расползлось безобразное пятно.
Медлить было нечего. И валять дурака тоже! Она села в машину и поехала в лучшую клини-ку. Провела она там три дня. Результаты обследования были неутешительны. Для Изабел, разуме-ется.
– Я пропишу вам витамины и укрепляющую микстуру, – сказал врач. – Беременность у вас будет нелегкая. Я бы вам посоветовал провести ее в клинике санаторного типа.
Видя, как вытянулось лицо Изабел, он прибавил ободряюще:
– Я не сомневаюсь, что вы справитесь и родите благополучно.
– Я хочу сделать аборт, – сказала она. – Ни о какой беременности не может быть и речи.
– Об аборте тем более, – сурово ответил врач. – Вы пропустили срок безопасного прерыва-ния беременности. Поэтому я вам советую…
Изабел не слушала, что ей там советуют. Она чувствовала себя свободолюбивым зверем, ко-торого заманили в ловушку. И готова была на все, лишь бы из нее вырваться.
Пока в ее жизни не было ситуации, с которой она бы не справилась. Раз она не хотела ребенка, значит, его не будет!
Она снова пила травы, но добилась только сильнейшей рвоты.
Звонил Сейшас, она не стала с ним разговаривать. Она ждала, когда будет чувствовать себя получше, чтобы наконец прийти к какому-то решению.
На следующий день она легла на обследование в другую клинику к крупнейшему в Рио спе-циалисту. Обследование длилось две недели, и результаты были еще более неутешительные.
У нее была опухоль. К счастью, доброкачественная. Если Изабел настаивала на аборте, то это означало удаление матки.
– Ранний климакс, отсутствие нужных гормонов в организме, ускоренное старение, – такую перспективу нарисовал перед испуганной насмерть Изабел знаменитый профессор.
– Зато беременность, – продолжал он, – может обновить ваш организм. Мало того, бывали случаи, когда опухоли рассасывались бесследно. Если решите оперироваться, сообщите. Мы не-медленно примем вас в клинику и сделаем операцию.
Домой Изабел вернулась в смятении. Очень долго стояла в ванной и рассматривала себя в зеркале. Живот уже слегка выпирал и скоро будет заметен всем. Вот что значит пренебрегать сво-им здоровьем и надеяться на самолечение! У нее давно уже были нарушения цикла, но ей не хоте-лось идти к врачу. Растущий живот она считала признаком переедания, села на диету, стала но-сить стягивающие бандажи. Ей даже в голову не приходило, что у нее может быть опухоль, что она беременна…
Какой беззащитной и слабой она себя почувствовала! Ей стало по-настоящему страшно. Смерть оказалась совсем рядом – она была в ней самой.
Еще в клинике она поняла, что вряд ли решится на операцию. Старость для нее была равно-сильна смерти. Правда, врач предупредил ее, что из-за ее небрежного отношения к себе ребенок может оказаться неполноценным. Но как ни странно, именно это предупреждение успокоило Иза-бел. Перед ней стоял выбор: остаться полноценной женщиной, родив уродца, или в расцвете лет пережить климакс и постареть. Разумеется, она выбрала первое. Если совсем недавно она собира-лась поохотиться за славой, то теперь с той же страстью была готова охотиться за здоровьем. Це-лыми днями изучала она всевозможные проспекты различных клиник и санаториев, где могла бы благополучно переждать беременность, родить, а потом подумать, как ей поступить с ребенком. Уродец был для нее самым желательным вариантом. Она бы поместила его в специальное учре-ждение, разумеется, самое лучшее, и была бы за него спокойна.
Днем она деятельно занималась своим здоровьем, изучала книги по питанию, аутотренингу и, кто знает, еще чему. Но ночами ей становилось страшно. Она очень жалела себя и долго плака-ла.
В Сейшасе она видела виновника всех своих бед, истерически кричала, что не хочет его ви-деть, когда он приходил, бросала трубку, когда он звонил.
На этом основании Сейшас сделал вывод, что Изабел, несмотря на двухнедельное пребыва-ние в клинике, аборта не сделала, собирается рожать, хоть пока и не смирилась с этим. Узнав от Риты, что ее хозяйка изучает проспекты всевозможных санаториев и все время говорит об отъезде, Сейшас почувствовал себя счастливым. Он благословлял врачей, которые вынудили Изабел принять именно такое решение. Теперь он был готов вытерпеть все что угодно. «Она родит, станет матерью и ее отношение ко мне тоже изменится, – думал он. – Пока лучше оставить ее в покое. Но не выпускать из поля зрения».
Он заручился обещанием Риты сообщать ему обо всем, что предпримет Изабел.
– Если понадобится помощь, звони немедленно, я примчусь по первому зову, – говорил он.
– Уж не сомневаюсь, – кивнула Рита. – Если что, позвоню. А уедет, адресок дам, мало ли как дело обернется, может, и вы понадобитесь.
Сейшас немного успокоился и звонил теперь каждый день Рите, узнавая новости о хозяйке.
А Изабел думала, куда бы ей поехать. К Камиле в Штаты? Сестра не так давно поселилась в Атланте, где у ее жениха была квартира и где они жили то вместе, то врозь, потому что Камила по-прежнему работала стюардессой, а ее жених ездил в экспедиции. Они все так же собирались пожениться и считали свой новый быт почти что семейным.
Но зачем им там Изабел со своими проблемами? К тому же Изабел совсем не хотелось, что-бы кто-то знал о ее беременности. Она сообщит, что уезжает в Европу, а потом вернется, счастли-вая, отдохнувшая, и никто ничего не узнает.
Но в Европу Изабел тоже ехать не хотелось. Она там чувствовала себя чужой. Это Атилиу был там как рыба в воде, а Изабел там было неуютно. Другое дело, если она купит себе виллу на Средиземном море. Пожалуй, она поручит своему агенту эту покупку. И после санатория сразу же поедет туда. А дальше видно будет…
От этих размышлений ее отвлекла Лиза, которая пришла ее навестить.
Слушая Лизину болтовню об Эдуарде, Марселу, детишках, Изабел с удивлением отметила, как изменилась Эдуарда: из капризной взбалмошной девчонки стала разумной и рачительной ма-терью семейства. Да, годы идут не только для нее, Изабел…
Дела семейства Моту до сих пор интересовали Изабел. Может, потому, что она его ограби-ла? О причинах Изабел особо не задумывалась, просто интересовалась. Бранке она отомстила сполна и, зная о ее бедственном положении, испытывала даже что-то вроде сочувствия. А точнее, снисходительное пренебрежение, какое испытывают к поверженному врагу. А вот что касается Элены, то всякий раз, когда она о ней думала, в ней поднималась глухая враждебность. Атилиу все-таки вернулся к ней. Несмотря на какую-то там историю. К ней, а не к Изабел. А Изабел попа-лась в капкан. Но если совсем недавно она еще мечтала, что когда-нибудь родит от Атилиу, то теперь испытывала только инстинктивный ужас от своего состояния. Ужас, подавленность, страх. Интересно, а если бы ребенок был от Атилиу, она испытывала такой же ужас?
Сейчас ей уже не хотелось ничего – только превозмочь эту гадкую тошноту и не допустить, чтобы кто-то увидел безобразный живот, который вконец испортит ей фигуру.
Лиза продолжала болтать, показывала цветные проспекты какой-то клиники в Аргентине.
– Оставь мне эти проспекты, – попросила Изабел. – У меня об Аргентине чудесные воспоминания. Я их потом посмотрю…
Изабел с удовольствием слушала Лизу. Вышло так, что у нее не было подруг. А деловые партнеры и любовники уходят из жизни безвозвратно. Сейчас, когда она распростилась со старым бизнесом и не начала заниматься новым, она чувствовала себя особенно одиноко. Лиза скрашива-ла ей одиночество, и они невольно сблизились.
– Ты что-то плоховато выглядишь, – сказала вдруг Лиза. – Я сначала не хотела тебе этого го-ворить, но вижу, лучше сказать – не дай Бог, какую-нибудь болезнь пропустишь.
– Спасибо за заботу. – Изабел лишний раз убедилась, что ей нужно уезжать как можно ско-рее, и перевела разговор на другую тему. – Что ты все о Марселу, об Эдуарде, а у тебя самой что? Замуж еще не собралась?
Лиза вспыхнула. Сама того не подозревая, Изабел попала в самую чувствительную точку.
– Нравится мне кое-кто, – призналась она. – Но денег на свадьбу я пока не накопила.
– А почему ты должна их копить? – удивилась Изабел. – Или без приданого не берут?
– Не знаю, – засмущалась Лиза. – Но мне бы хотелось с приданым.
– Если хочется, значит, будет, – утешила ее Изабел. – Деньги – дело наживное. А вот здоро-вье… Но я им займусь в ближайшем будущем…
– Мне пора, – вдруг заспешила Лиза, взглянув на часы.
– На свидание торопишься? – шутливо спросила Изабел.
И по счастливым глазам Лизы поняла, что так оно и есть.

Глава 6

Милена улыбалась про себя, вспоминая предложение матери устраивать приемы. Бедная наивная мамочка! Она все еще живет в своем богатом роскошном прошлом и, слава Богу, не по-нимает, как трудно живут ее дети. Хорошо, что доходов от магазина хватает на то, чтобы поддер-живать оборот и выплачивать кредит, на жизнь остается совсем немного. Но как только Милена выплатит долги, она начнет расширяться, сможет кое-что откладывать, а со временем и тратить. Вот когда они будут жить посвободнее, тогда Милена возьмется и за другие проблемы.
Она улыбнулась, вспомнив, с каким любопытством Сандра всякий раз обходит их дом, интересуясь, не привезли ли они себе маленького. Да и свекровь поглядывает на нее с подозрением. Может, у тебя какие нелады со здоровьем? Пора бы, давно пора, – говорит ее взгляд.
Но Милена не обращала внимания на взгляды. Она, как могла, крутилась на зарплату Нанду да еще старалась, чтобы Бранка не заметила, что семья живет хуже, чем прежде. Ведь немало де-нег уходило и на лечение. Его они оплачивали все втроем, но, когда в доме лежит больной чело-век, сколько еще набегает расходов.
Однако Милена не падала духом. Все было хорошо, все было просто отлично, и ничего дру-гого она себе не желала. Стоило ей произнести про себя: Нанду! Увидеть его серьезный ласковый взгляд и чуть застенчивую улыбку, как ее охватывало невообразимое счастье и она готова была лететь как на крыльях.
Милена перебирала утреннюю почту и улыбалась. По-прежнему самыми счастливыми для них временами были поездки в Ангру. Мелкий белый песок, ослепительная синева воды, и они вдвоем, как Адам и Ева.
А потом семейный обед, возня с малышами. Эдуарда чуть-чуть располнела, и ей идет, она стала такая спокойная, солидная, – главная начальница семьи и жизни. Занимается психологией. Кажется, пишет какую-то работу и собирается защищаться. И еще статьи публикует в женских журналах. Очень умные!
Милена опять рассмеялась. Все хорошо было в это солнечное утро! Ее радовало, что она ла-дит со своими невестками, что братья наконец подружились и вместе поднимают отцовскую фир-му, что все они молодые и у них немного денег, но много сил, и они еще преуспеют в жизни.
Газеты она, как всегда, отложила для Бранки: пусть изучает. И принялась перебирать пись-ма. Распечатала одно и побледнела. Глаза наполнились слезами. Администрация больницы города Рибейру извещала ее о смерти сеньора Арналду Моту. Кремация должна была состояться завтра.
Господи! Что же она плачет? Нужно срочно лететь! А слезы текли и текли.
Милена поднялась к Бранке и сообщила ей новость. И у Бранки глаза тоже наполнились сле-зами. Сама не зная почему, в последнее время Бранка часто вспоминала Арналду, их совместно прожитую жизнь и о многом жалела. Больше того, она чувствовала себя перед ним виноватой, перед ним и перед своей семьей, для которой всегда так старалась. Если бы она так не пренебрегала им, не обращалась с ним свысока, он бы никогда не клюнул на эту гадину Изабел. Человеком он был добрым, любил детей, любил ее, был по-настоящему предан семье. Конечно, и он, и она наделали в жизни немало глупостей, но к старости становишься добрее и все прощаешь… Ушел Арналду, и вместе с ним ушла и жизнь Бранки, и она вдруг почувствовала себя старой.
– Полетишь? – спросила она Милену.
Та молча кивнула. Потом поцеловала мать, посидела с ней еще минутку и спустилась вниз, чтобы позвонить братьям.
Марселу уже созвонился с Леу, заказал билеты на самолет. Они летели до Бауру, а потом до-берутся на машине до Рибейру, маленького городка на берегу горного озера, говорят, сказочной красоты.
Самолет в четыре, к вечеру будут на месте, переночуют, а утром похороны.
– Урну привезем в Рио, – сказал Марселу, – похороны устроим здесь.
– Конечно, – согласилась Милена и улыбка тронула ее губы: как все-таки хорошо, что у нее есть братья. Что бы она без них делала? Только плакала.
– А Леу? – спросила она.
– Леу тоже летит.
Ну конечно. Как могло быть иначе?
– Ты останешься с Зилой, мамочка, – предупредила Милена Бранку. – Но ненадолго. Завтра к вечеру мы вернемся.
Глядя на обиженное лицо матери, Милена прекрасно понимала, какие чувства она испыты-вает. Конечно, она считала, что дети могли позаботиться о том, чтобы и ее доставить на похороны. Как бы там ни было, но она не чужой человек Арналду – тридцать лет прожили вместе, троих детей вырастили. Или хотя бы предложили для порядка, а она бы отказалась… А так бросают дома, как старую ветошь!.. По щекам Бранки снова потекли слезы. Кого она жалела? Его? Себя? Или жизнь, которая, оказывается, осталась уже позади?
– Мама! Мы очень хотели взять и тебя, – стала объяснять Милена, присев на краешек крова-ти и взяв мать за руку. – Я позвонила твоему доктору, но он сказал, что ни в коем случае. Тебе сейчас и волноваться-то вредно, а уж перемещения просто противопоказаны. На всякий случай он обещал прислать тебе сиделку из монастыря, сестру Клару. Она побудет с тобой, пока я не приеду. Помолится за отца, за всех нас, даст тебе успокоительного.
Милена поглаживала руку Бранки, ждала, пока она успокоится. А Бранка все плакала и пла-кала: конечно, хорошо, что дети подумали, позаботились о ней, но каково ей знать, что все за нее решили. Это ей-то, Бранке, которая всю жизнь все решала за всех?..
– Мне лучше поплакать, – сказала она. – А ты возле меня не сиди, я сама со всем справлюсь.
Хоть чем-то она может распорядиться, это ей решать – плакать или не плакать!
Милена поняла мать и тихонько вышла. А Бранка лежала неподвижно, смотрела на бело-снежный потолок, и по лицу ее текли слезы.
В Рибейру Милена с братьями приехали уже затемно.
На юге ночи падают мгновенно. Эта была бархатной, с яркими звездами.
Милена, Леу и Марселу шли по плиточному тротуару между одуряюще пахнущими цветами к маленькой гостинице и думали об одном – об отце, который умер вдали от них и не знает, что они здесь и его любят.
Хозяин мгновенно понял, кто они такие, и сказал, что проводит их в часовню при больнице, что сеньор Арналду Моту там и они смогут побыть с ним.
В золотистых от дрожащих от пламени свечей сумерках под кротким взглядом распятого Христа и встретились дети со своим отцом.
Лицо Арналду было спокойным, он похудел, у губ осталась горькая складочка, но он словно бы говорил: да, мне было больно, но теперь мне хорошо, мне очень хорошо.
Все втроем они сели на скамью и сидели молча, каждый думая о своем, по-своему любя, вспоминая и прощаясь.
Милена плакала, винясь, что писала редко и даже не знает, как отец провел свои последние дни.
«Но мы же всегда с тобой разговаривали, и я спрашивала у тебя совета, если мне было труд-но, и ты всегда-всегда помогал мне. Я знаю, папочка, ты думаешь обо мне, и сама я о тебе все вре-мя думала!»
Мало-помалу Милена успокоилась, и у нее возникла явственная, ощутимая уверенность, что отец рядом с ней по-прежнему, что он хочет утешить ее и словно бы говорит: «Я с тобой, ты не сирота, теперь я буду заботиться о тебе еще нежнее».
И она уже без боли смотрела на восковое лицо покойника – он не был ее отцом, ее отец был с ней, она чувствовала его присутствие, его любовь и заботу.
Всю ночь они просидели в часовне, и долго потом будут они вспоминать эту ночь, которая свела их теснее, укрепила ослабевшие родственные связи, вновь сделала их семьей – большой се-мьей Моту – Новелли – Гонзаго.
Когда свет свечей поблек в косых лучах солнца, проникшего в часовню, они поцеловали от-ца и вышли. Отец был с ними, они оставили только его тело, а он хотел показать им, где он жил и чему радовался в этом городке.
Цветы, беленые домики и где-то за ними синяя гладь озера. Что может быть чище и спокой-нее горного озера? Когда они вышли к нему, оно сияло ледяной безмятежностью. Стеснившиеся горы напоминали о величавости покоя, а синева воды – о незамутненной чистоте.
Все втроем они сели на большой валун и, прижавшись друг к другу, смотрели на озерную гладь, будто вглядываясь в начало вечности.
Марселу обнял брата и сестру за плечи, в глазах его стояли слезы. «Вы под моей защитой, – словно бы сказал он сестре и брату, – теперь я старший, а сильным меня сделал отец».
Марселу помнил, с каким искренним восхищением смотрел на него всегда папа и каким чувством превосходства наполняло его отцовское восхищение. Тогда он чувствовал его заслу-женным, считал, что он вправе смотреть на отца свысока, так же как смотрит на него мать, и был заодно с ней в этом пренебрежении. Но теперь-то он понимал, что восхищение – только знак любви, восторженной и щедрой.
Как восхищают теперь Марселу его малыши – щенячье любопытство Марселинью, косола-пые шажки Алисии и Жуана. А что если бы они вдруг возгордились своими толстыми ножонками и пожелали сохранить их навечно? Вышло бы смешно и глупо. В бизнесе он сам был вот таким же косолапым несмышленышем, и отца восхищали его первые шаги только потому, что отец любил его.
«Я виноват перед тобой, папа, – думал Марселу. – Мы с матерью доставили тебе столько горьких минут… Ты не был сильным человеком, но, любя нас, взял на себя тяжелую ношу забот, нес ее достойно и нуждался в поддержке. А мы, ради которых ты преодолевал себя, осуждали каждое проявление твоей слабости, без конца были недовольны тобой… Теперь-то я понял: ты чувствовал это осуждение, но твоя любовь помогала тебе нас простить».
Да, зная свою вину, Марселу не ощущал мучительных угрызений, потому что чувствовал от-цовскую любовь и отцовское прощение.
Из-за неприязни Бранки Леу был всегда изгоем в семье, не похожим на других, не любимым матерью. Но Арналду был привязан ко всем детям одинаково, он не мог защитить Леу, зато его привязанность уравнивала мальчика с братом и сестрой, помогала ощутить с ними родство. И те-перь любовь к Арналду сближала их всех и роднила.
Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, осиротевшие, но обогащенные любовью.
Так же тесно прижавшись друг к другу, стояли они на отпевании, куда пришло довольно много народу. Арналду прожил здесь недолго, но ведь в любом маленьком городке каждый чело-век на виду, а уж приезжий тем более.
К детям подходили, говорили добрые слова об их отце, он запомнился многим человеком добрым, терпеливым, мужественным. Вспоминали, что он частенько страдал от радикулита, но никогда не жаловался и не раздражался. И надо же, умер так внезапно, в одночасье – от разрыва сердца… Не знал, что смерть так близко, ему бы еще жить да жить… Вот и домик себе купить со-бирался. Все ходил, присматривал, только никак решить не мог – поселиться поближе к озеру или повыше в горах. Видно, горный воздух был не по нему: не выдержало сердце. Что-то в этом роде говорили подходившие к детям жители, выражая свои соболезнования, и все трое кивали в знак благодарности.
Потом все трое еще раз простились с отцом, еще раз повинились перед ним и поплакали, за-тем проводили его в последний путь до небольшого здания – крематория.
Старенький служитель пообещал им выдать урну через два часа, и они снова пошли на озе-ро. Все время, пока отец лежал в часовне, они чувствовали его присутствие. Он был другим, не-знакомым, но он был с ними. А теперь вокруг была пустота и хотелось смотреть только на небо. Ощущение живой отцовской любви не рассеялось, а вот плоть ушедшего детям приходилось ткать из воспоминаний. Они торопливо перебивали друг друга: «А помнишь, а помнишь…»
Прошлись и по кладбищу, где царил покой, – уютному, маленькому, с дорожками, посыпан-ными мелким гравием.
– Наверное, папе понравится лежать здесь, – сказала Милена. – Он ведь сам уехал из Рио и не хотел туда возвращаться.
– Может, ему хотелось, чтобы каждую годовщину мы приезжали сюда к нему, ходили на озеро, смотрели на небо, думали о том, что он завещал нам, и понемногу взрослели, – продолжил мысль сестры Леу.
– Скорее! Его нельзя кремировать! Мы лучше похороним его здесь, – торопливо проговорил Марселу, и они бросились к крематорию.
Всех подгоняла одна только мысль: «Только бы… Только бы…»
Они успели.
– Мы были сейчас на кладбище и решили… – начал Марселу.
– И правильно решили, – тут же подхватил старичок, – а то у меня в хозяйстве неполадки, техника встала. По чести сказать, нечастое у нас дело – кремация…
Все трое облегченно вздохнули. Босоногий мальчишка сбегал за могильщиками, с ними быстро договорились. Деревенских парней, которые согласились понести гроб, нашли без труда, и вот скромная процессия потянулась в сторону кладбища, по дороге к ней присоединялись местные жители. Когда они добрались до тенистого кладбища, могила была уже готова.
Гроб опустили, каждый кинул горсть земли, постояли, вытерли слезы и разошлись. Все, кроме детей. Они смотрели на каменистый холмик, смотрели вниз на долину, вверх на высокие горные кряжи, вздымавшиеся невдалеке, и чувствовали: отец остается здесь в тишине и покое. Он с благословением отпускает их в тот суетный мир, который был оставлен им, пусть и не по соб-ственной воле, зато по воле Того, Кто наделяет каждого собранными им за жизнь плодами.
– Спи с миром, папочка, – сказали дети, – мы будем приезжать к тебе.
Им было легко уходить, они не чувствовали, что разлучаются с отцом, и с усердием занялись теми делами, которые являются непременными при устройстве на новом месте.
Они попросили бывшую хозяйку отца, смуглую горбоносую женщину, у которой он снимал половину дома совсем рядом с озером, присматривать за могилой и оставили свои телефоны, если ей понадобится о чем-то их известить.
– А могильную плиту заказать у вас можно? – спросил Марселу.
– Пойдемте покажу где, – сказала хозяйка, накидывая цветастую шаль.
– Мы закажем, а вы присмотрите, как поставят, – попросила Милена, – и нам позвоните, мы приедем.
– Не беспокойтесь, сделают как надо, – успокоила ее женщина.
У каменотеса они долго выбирали плиту, но потом выбрали не плиту, камень – угловатый, причудливый – и попросили отшлифовать небольшое местечко сбоку и написать: «Арналду Мо-ту» и дату рождения и смерти.
– Папе бы понравился, вон какой самостоятельный, – сказал Леу, поглаживая камень, и все невольно улыбнулись.
Их покорный терпеливый отец вырвался в конце жизни на волю и, по всему чувствовалось, наслаждался ею.
Они заплатили каменотесу, заплатили хозяйке, простились. А потом зашли еще в церковь – заказали заупокойную службу.
Когда они подошли к гостинице, их уже ждала заказанная машина.
– Зачем только номер заказывали? – переглянулись они. – И вещей-то никаких нет. Забирать нечего.
Попрощались с хозяином, протянули деньги.
– Да за что ж с вас брать? – пожал он плечами. – Грешно.
– Возьмите, отца помянете, – сказал Марселу.
– Это дело другое, грешно не взять, – серьезно сказал хозяин и взял деньги. – Достойный был человек.
Поблагодарили. Сели в машину. Только тронулись – и навалилась усталость, и они, прижав-шись друг к другу на заднем сиденье, уснули и проспали как малые дети всю дорогу.

Глава 8

У Сезара всегда улучшалось настроение, когда он получал от Эдуарды очередное письмо. Он радостно показывал его Аните, и поначалу она очень расстраивалась. Ей все казалось, что Эдуарда вновь вторгается в ее жизнь, что она посягает на Сезара. Но как только она стала вникать в то, что заботило Эдуарду, и забыла о своих ревнивых мыслях, ей стало легче. Она увидела, как та любит малышей, как ответственно относится к своим обязанностям и если спрашивает у них совета, то только потому, что доверяет им. Эдуарда всегда писала им обоим, интересовалась делами Аниты тоже, и Анита мало-помалу успокоилась.
Поняла она и другое – письма озабоченной своими материнскими хлопотами Эдуарды окон-чательно избавили Сезара от чувства вины по отношению к ней. Его радовало, что и она, и Марселу так по-хорошему справились с той серьезной травмой, которую нанесла им жизнь.
Зато Анита не понимала, что Сезар ищет выхода и для них тоже. Хочет натолкнуть ее, Ани-ту, на мысль, что в жизни есть самые разные выходы и ни одна из ситуаций не бывает безнадеж-ной.
Этого Анита пока не слышала. Упорно и фанатично старалась она справиться с природой, которая столь же упорно не желала ей дать ребенка. Но пока все ее усилия оставались по-прежнему тщетными.
Большое умиление вызывала у Аниты пациентка, которой они с Сезаром занимались вот уже несколько месяцев. Она часто ставила сеньору Изабел Лафайет в пример другим своим подопечным. И неудивительно. Мало было таких целеустремленных и пунктуальных женщин, которые неукоснительно выполняли все рекомендации врачей.
Стоило ее какой-нибудь пациентке расслабиться, закапризничать, она говорила:
– Посмотрите-ка на сеньору Лафайет, вот кто никогда не будет жаловаться и капризничать! Вот кто прекрасно родит и у кого будет здоровье, чтобы растить своего малыша!
Нельзя сказать, что призывы Аниты помогали кому-то подтянуться. Чужая подтянутость воздействует как укор. Сеньору Лафайет в клинике недолюбливали, и Анита не могла понять по-чему. Врачи любят трудолюбивых пациентов, а Изабел трудилась на совесть.
Она неукоснительно выполняла все требования и рекомендации, она хотела выйти из клиники здоровой. Раз уж случилось так, что она вынуждена тратить время на свое здоровье, то она хотела потратить его с пользой.
Сезар и Анита вели Изабел бережно и внимательно. Как счастливо они переглядывались, когда очередное УЗИ показывало улучшение. Анита даже отвлеклась от своего лечения, занимаясь лечением Изабел. Опухоль понемногу рассасывалась, и эти совместные победы наполняли Аниту счастьем. Она словно бы вынашивала вместе со своей пациенткой ее ребенка, радовалась вместе с ней их каждому удачному совместному шагу.
И все-таки опухоль настолько искажала картину, что с полной уверенностью врачи не могли судить о состоянии младенца.
В один прекрасный день, выслушивая живот Изабел, Анита с полной отчетливостью услы-шала биение второго сердца. Неужели двойня? Двойня совсем по-иному объясняла искаженную картину УЗИ.
Анита побежала к Сезару. Они провели дополнительные исследования. Похоже, что так оно и было.
Когда они сообщили новость Изабел, то она проявила живейшую радость, которая необык-новенно растрогала Аниту.
«Какая необыкновенная женщина, – думала она, – мужественная, умеющая добиваться своей цели!»
В этой своей оценке Анита не ошиблась: Изабел всегда шла к намеченной цели, и иногда напролом.
На этот раз ее радость объяснялась совсем не чадолюбием: у нее появилось дополнительное основание надеяться, что исход ее затяжной болезни будет благополучным. Хотя под благополу-чием она понимала совсем иное, нежели Анита или Сезар.
Во что бы то ни стало сохранить себя в форме – вот было девизом Изабел на протяжении всего этого времени. Она плавала, много ходила, делала специальную предписанную ей зарядку.
Сшитые из шелковистых струящихся тканей платья-балахоны удачно скрадывали растущий живот, и Изабел с удовольствием любовалась загорелой подтянутой женщиной, которая смотрела на нее из зеркала. Она ничуть не была похожа на ту измученную страхом, с тенями под глазами истеричную страдалицу, которая приехала в эту клинику.
С каждым днем Изабел все с большим нетерпением ждала часа своего избавления. Она была полна энергии и желания как можно скорее отделаться как от своего теперешнего состояния, так и от его результатов.
Она сообщила Рите, когда ждет к себе Лизу, и уже получила от Лизы согласие на приезд. Ждать становилось все тягостнее. Последние недели беременности никому не даются легко – не-удобно спать, тяжело ходить. Но и с этими трудностями Изабел справлялась мужественно, вооду-шевленная надеждой близкого избавления.
Анита с Сезаром долго решали, делать или не делать сеньоре Лафайет кесарево сечение.
– Изабел такая необыкновенная женщина, – настаивала на своем мнении Анита, – что вполне может родить сама.
– Но я же должен посмотреть, как там ее миома, – возражал хирург Сезар. – И потом, что ни говори, все-таки надо учитывать и возраст.
Наконец спросили мнение пациентки. Изабел долго раздумывала и взвешивала, что же будет полезнее.
– А вы уверены, что опухоль рассосалась? – спросила она у Сезара.
– Нет, не уверен, – ответил он. – Уменьшилась безусловно.
– В таком случае нужно делать кесарево, – решила Изабел.
И вот настал день, когда за Изабел пришла медсестра и проводила ее в белоснежный бокс, где ее стали готовить к операции.
После множества не слишком-то приятных процедур ее оставили отдыхать, и она лежала и смотрела в окно на розовеющие вершины гор. Она была довольна собой. С первой половиной ис-пытания она справилась. Надеялась справиться и со второй. Интересно, что приготовила ей судь-ба? Изабел была готова вступить с ней в борьбу. Потом ей дали наркоз, и больше она уже ничего не помнила.
Очнулась она в том же боксе и снова увидела те же розовеющие вершины. Около постели сидела счастливая Анита.
– Мальчик и девочка, – сообщила она. – Сейчас принесут. Я вас поздравляю. А операцию все-таки пришлось сделать. Но все прошло благополучно, и главное – у вас дети! Двое детей!
Анита ожидала увидеть на лице Изабел счастливую улыбку, но увидела напряжение.
– Они здоровы? Оба? – спросила та, которой, по мнению Аниты, посчастливилось стать ма-терью.
Вот с этой новостью Анита предпочла бы не торопиться, но с другой стороны, была рада, что Изабел сама сразу заговорила о самом главном – времени у них было не так много.
– К сожалению, должна вас огорчить, с мальчиком не все в порядке. Вы же знаете, они от природы менее приспособлены к жизни. Так вот: его жизнь в опасности, он нуждается в срочной операции, и даже после нее трудно рассчитывать на полноценность ребенка. Сейчас я принесу вам бланк и вы распишетесь, что согласны на операцию.
Она поспешно поднялась и уже достала приготовленный бланк, но Изабел отстранила его рукой.
– Чего вы боитесь? Без операции дни ребенка сочтены. Сезар – хирург Божьей милостью. Он уже совершил не одно чудо. Он спасет жизнь вашего ребенка, я в этом уверена, – уговаривала Анита.
Изабел по-прежнему лежала неподвижно и не говорила ни «да», ни «нет».
Может быть, сеньора Лафайет опасается, что эта операция будет ей не по средствам? Но судя по тому, сколько она уже вложила в свое лечение, она не стеснена в средствах. И потом, когда речь идет о жизни ребенка!
– Если вас смущает материальная сторона, – вновь заговорила Анита, – то безусловно, опе-рация стоит дорого, но администрация согласна и на кредит. Тем более что вы так долго пользовались услугами клиники и за все платили наличными, я уверена вам пойдут навстречу. Могут даже сделать скидку. Ведь речь идет о жизни ребенка! Вашего сына! – вновь напомнила она, не в силах понять, почему медлит Изабел. Ей все казалось, что пациентка еще не пришла в себя от наркоза и не может оценить серьезности ситуации.
Анита ждала ответа, но в это время вошла сестра с запеленутой девочкой на руках. Изабел едва взглянула на нее – ее никогда не интересовали младенцы. Единственное, что ее интересова-ло, – это состояние ее собственного здоровья. И его-то она и собиралась обсудить.
– Расскажите подробнее, какую мне сделали операцию, каких последствий мне ожидать?
– Только выздоровления, – горячо сказала Анита. – Беременность обновила ваш организм, миома уменьшилась, но не рассосалась, и ее вырезали. Операция прошла благополучно. У вас критический возраст. Только благодаря вашей настойчивости вы выносили ваших детей на этот раз. Больше такого шанса вам не представится.
Анита вновь вернулась к животрепещущей теме операции, но Изабел словно бы и не слышала ее.
– Приложите ребенка к груди, – распорядилась Анита и бережно взяла из рук сестры кро-шечный сверточек.
Она во что бы то ни стало решила расшевелить свою впавшую в прострацию пациентку. Сейчас она почувствует себя матерью, стоит ей только прижать к себе это слабенькое крошечное существо, которое так нуждается в ее защите и помощи!
– Видите, мальчика мы не можем вам даже принести. Он подключен к аппарату искусствен-ного дыхания. А девочка, она, конечно, очень маленькая и слабенькая, но совершенно здорова и очень скоро наберет необходимый вес. У маленьких очень большая тяга к жизни.
Анита все старалась объяснить Изабел, как важно ее решение, старалась вывести из ступора, который, бывает, находит на рожениц – и у матерей бывают родовые травмы, не только у детей.
– Я не буду ее кормить, – жестко сказала Изабел. – Я должна как можно скорее поправиться и встать с постели. Я слишком измождена, слишком много потратила сил за время беременности. Теперь я буду заниматься восстановлением собственного здоровья. Я уже выписала няню, она бу-дет заниматься девочкой.
Анита не верила собственным ушам – что она говорит! Да нет, в словах нет ничего особен-ного. Многие матери сейчас не кормят своих детей. И среди врачей есть убежденные сторонники искусственного вскармливания. Хотя Анита, занимаясь народной медициной, видела неоспоримые преимущества во вскармливании материнским молоком. Но это ладно. На этот вопрос можно иметь разные точки зрения, и она должна уважать мнение и желание своей подопечной. Но тон! И то равнодушие, с каким она отстранила свою собственную дочь!
– Изабел! Я не узнаю вас, – сказала она, наклоняясь к своей любимой пациентке. – Вы же стали матерью!
Это слово для Аниты стало священным после того, как она столько времени и ценой столь-ких усилий пыталась стать ею.
Изабел холодно посмотрела на нее.
– Надеюсь, в дальнейшем вы будете держаться в рамках своих обязанностей, – сказала она, – иначе мне придется просить, чтобы мне дали другого врача.
– Забота о здоровье вашего, – Анита подчеркнула слово «вашего», – ребенка входит в мои обязанности.
Сдержанная Анита наконец разозлилась – такого еще в ее практике не было. Она всегда умела наладить контакт с пациентками, и сколько благодарных матерей с малышами она прово-дила за ворота клиники! А случаи бывали чуть ли не безнадежные.
– Я вижу, что вы еще не оправились после перенесенного, – мягко сказала она, – вы еще слишком слабы, чтобы принимать решения. Простите, если я была не в меру настойчива. Сейчас вам поставят капельницу с укрепляющим раствором, а потом мы вернемся к разговору об опера-ции.
Но в этот день Изабел не пожелала возвращаться к этому разговору.
– Я чувствую, что не в силах дать согласие на операцию мальчика, – сказала она слабым го-лосом. – Одна мысль об этом внушает мне ужас. Вы видите, я даже не взяла свою девочку. Я по-нимаю, что нахожусь в каком-то ненормальном состоянии, и оно внушает мне ужас.
Лежа под капельницей, Изабел продумала свое поведение более четко. Она уже выругала се-бя за непосредственность, с какой отвечала Аните. Разумеется, будет куда лучше, если она со-шлется на нервное состояние и неспособность что бы то ни было решить. Сейчас каждая минута работает на нее. Вполне возможно, что несчастный уродец умрет через час или два, и все пробле-мы с ним будут решены.
В конце концов она имела полное право решать судьбу детей, которых она родила. Раз она не хотела брать на себя заботы об этом несчастном ребенке, то, наверное, самым лучшим выходом для него было как можно скорее покинуть этот свет. Какие радости могут быть у несчастного ка-леки? Боль, страдания, врачи, больницы – вот что его ждет в будущем. И она поступает милосерд-но, когда избавляет это несчастное крошечное существо от лишних травм и мучений. Подумать только! Наркоз! Операция! Нет, Изабел нисколько не кривила душой, когда говорила, что все это внушает ей ужас. Так оно и было.
В стародавние времена, когда люди полагались на Господа Бога и не брали на себя слишком много, никому бы и в голову не пришло думать о спасении этого комочка. «Не жилец» – вот был бы ему приговор. И точно такой же приговор вынесла ему и Изабел.

Глава 10

День за днем, ночь за ночью боролась Анита за жизнь малыша, которого назвала Луисинью и считала своим сыном. Она постоянно была настороже, готовая в любую секунду прийти ему на помощь. Домой она забегала изредка, просто взглянуть, на месте ли еще ее дом. Но настоящим домом стало для нее реанимационное отделение при хирургическом отделении. Каждую отвое-ванную у смерти секунду она считала своей победой. И так оно и было на самом деле. Сложней-шая аппаратура была ее союзником в благородном деле спасения той жизни, которая пожелала появиться и появилась на земле.
Но одна Анита не выдержала бы этой изнуряющей борьбы, которая требовала столько сил и напряжения. Рядом с ней был ее муж, были другие врачи и сестры, которые ей помогали. Все от-деление знало чудесную историю о воскресении безнадежно больного малыша и всеми силами помогало тем, кому Бог помог совершить такое чудо.
Все считали своим долгом помогать этому младенцу, ведь не каждый день совершаются в жизни чудеса, и если уж такое свершилось, то каждому хочется быть к нему причастным.
По капельке, по крошечке втягивался младенец в нелегкое дело жизни. Ему нужно было научиться правильно дышать, и это у него уже неплохо получалось. Анита с радостью смотрела на экран, который фиксировал кривую дыхания младенца, показывал объем поступившего в легкие воздуха, – Луисинью хорошо справлялся с этой работой, мама была им довольна.
Хуже обстояло дело с питанием, все это время малыша кормили через капельницу, так как он был еще слишком слаб, чтобы самому переваривать пищу. Но родители отвоевали у смерти уже целую неделю!
Сезар осмотрел шов и сказал:
– Заживление идет даже лучше, чем я мог надеяться. Попробуем с завтрашнего дня давать понемногу слизистого отвара.
Анита довольно кивнула – они переходили к следующему основополагающему этапу.
Но путь предстоял еще долгий – двигательная деятельность малыша была ограничена врож-денным поражением позвоночника, а значит, нельзя было надеяться и на полноценное развитие в целом. Лет в пять, а может быть, и раньше, в зависимости от того, каким будет состояние здоровья ребенка, ему предстоит еще одна очень серьезная операция, которая и определит его дальнейшую судьбу.
Но до этого нужно было еще дожить, пока счет времени шел даже не на дни, а на часы.
Анита была поглощена заботами о Луисинью и своими каждодневными обязанностями. День состоял для нее из множества дел, и о каждом из них, тщательно с ним справившись, она вспоминала с облегчением.
«И это позади», – думала она, оглядывая вечером длинную череду переделанного и готовясь взяться за следующую.
Зато Сезар думал о будущем. Как только у него возникала свободная минута, одна и та же мысль сверлила его мозг: что они будут делать дальше? Как им быть с Луисинью?
Изабел пока еще оставалась в клинике, в любую минуту кто-то из сестер мог проговориться о чудом воскресшем мальчике и заронить в ее душу подозрение. Слухи об этом могли дойти и до администрации, и она тоже могла вмешаться неожиданным и нежелательным образом. Случай был, конечно, беспрецедентный.
Невольные опасения одолевали Сезара. Если кто-то нарушит тот заговор молчания, который пока окружал ребенка, он может поплатиться не только дипломом, но и свободой. Следуя закону милосердия, он вновь стал преступником: врачом, который ворует у доверившихся ему женщин детей.
Он регулярно навещал Изабел, проверяя ее шов, и она была с ним необыкновенно любезна. Ей хватало ума не разыгрывать из себя убитую горем мать, тем более что она ни разу так и не взя-ла на руки свою дочь. Не надо было быть великим провидцем, чтобы угадать, что сеньора Лафайет хочет проститься и с дочерью.
А девочка была чудесной. Если за мальчика все боялись, то за девочку все радовались. Она уже набирала недостающий вес, и ее басистый требовательный плач мгновенно созывал всех се-стер.
– Через три дня я могу вас выписать, – сообщил Сезар Изабел после очередного осмотра. – Полагаю, вам не терпится выбраться на свободу после столь долгого заточения в наших стенах.
– Не скрою, так оно и есть, – улыбнулась Изабел. – Хотя мое заточение было вполне ком-фортабельным.
– Я пропишу вам режим, которого советую придерживаться, и очень прошу находиться под наблюдением гинеколога.
– Я вас поняла, я себе не враг, – ответила Изабел, – и последую вашему совету.
Вскоре приехала Лиза, и девочка поступила целиком и полностью в ее распоряжение. Изабел пока объясняла это своим плохим самочувствием и слабостью. Никакой лишней информации она не собиралась давать в этих стенах и торопилась их покинуть.
– На сколько ты взяла отпуск? На месяц, как я просила? – уточнила Изабел.
Она смотрела на Лизу с невольной усмешкой – до того ее юная подружка была изумлена пе-ременами в жизни старшей.
– Да, на месяц, – кивнула Лиза, – я уже видела вашу девочку, она – прелесть.
– Вот ты ею и займешься, – сказала Изабел. – Я собираюсь во Францию. Там я купила себе виллу на Средиземном море.
Изабел не стала говорить, что собирается туда одна. Пусть пока Лиза думает, что поедут они вместе.
Лиза так и подумала. Она была в восторге – ей давно хотелось побывать во Франции. Будет что рассказать Женезиу, когда вернется. Она была достаточно наблюдательна и поняла: Изабел относится к своему материнству… как бы это поточнее выразиться?.. нестандартно. Да, это будет самое корректное для данной ситуации слово. Поэтому она не докучала своей подруге поздравле-ниями и восторгами, а сразу взялась за дело споро и сноровисто.
– Вот эта будет потолковее, – оценила Лизу Анита, – эта с ребенком справится.
Наконец настал день выписки Изабел. Долгожданный день и для нее, и для Аниты с Сеза-ром.
– Я оплатила вам операцию, – сказала она на прощание, и Сезар понял, что это плата за ле-тальный исход.
Еще год назад он устроил бы скандал или истерику, считал бы, что его оскорбили, негодовал на цинизм Изабел. Но, пережив столько, сколько он пережил, он стал видеть и понимать гораздо больше. Он видел слепоту этой женщины, которая поверила сначала во всемогущество денег, а потом и в собственное всемогущество. Такие люди недоброкачественны как по-человечески, так и социально, и от них нужно держаться на расстоянии.
– Вы оплатили счет, который прислала вам администрация клиники, а оплата моего труда предусмотрена контрактом, который я подписал.
– Вы позволите поблагодарить вас отдельно? И вы, и ваша жена были ко мне так вниматель-ны.
В холодном уточнении Сезара Изабел увидела чуть ли не просьбу о дополнительном гонора-ре. Но Сезар ничего другого и не ждал от подобного сорта людей.
– Когда я буду заниматься частной практикой, я сразу же буду извещать моих пациентов о необходимых мне размерах их благодарности. Но здесь я на службе, и вашу благодарность вам придется увезти с собой.
Сезар улыбнулся, смягчая свою откровенную нелюбезность.
Изабел улыбнулась в ответ. Она была в самом деле благодарна этому врачу, а если он не же-лал принимать от нее деньги, то это было его делом.
Уже у себя в комнате она просмотрела полученные от Сезара бумаги – выписку, рекоменда-ции на будущее, рецепты. Свидетельство о смерти ребенка она отложила отдельно. Оно ей еще пригодится.
Ровно в назначенный час к воротам клиники подъехал роскошный лимузин, и счастливая Изабел в сопровождении Лизы с ребенком на руках села в него. Лимузин развернулся и уехал.
Сезар вздохнул с облегчением. С отъездом Изабел одной опасностью для них с Луисинью стало меньше. Но только одной. Если бы они с Анитой могли расторгнуть контракт и уехать из клиники, Сезар сумел бы оформить бумагу, что Анита лежала в ней на сохранении и родила ре-бенка. На основании этой выписки в любой мэрии им выдали бы свидетельство о рождении. Но несвоевременное расторжение контракта грозило большой неустойкой. Луисинью нуждался в улучшенном уходе, который могли обеспечить только больничные условия. А у Сезара не было выгодного приглашения на другую работу.
Всякий раз, когда он в своих размышлениях доходил до этого тупика, он тер виски, встряхи-вал головой и произносил одну и ту же фразу:
– Завтра будет видно.
Пока было видно одно: малышу становилось лучше. Ближайшее окружение Сезара, прекрас-но отдавая себе отчет в сложности положения, в какое попала молодая пара, молчаливо ей сочув-ствовало и покровительствовало.
Сезар принимал роды, оперировал, пациентки выздоравливали, увозили с собой младенцев, администрация прибавила молодому врачу оклад, выражая тем самым свое удовлетворение его работой. Никому и в голову не приходило интересоваться, сколько именно младенцев пользуется услугами реанимационного отделения.
Так прошел месяц. Луисинью вовсю улыбался счастливой Аните. Теперь она с уверенностью могла сказать, что ее ребенок выживет.
– И все-таки нам имеет смысл зарегистрировать его в ближайшей мэрии, – сказал ей Сезар. – Справку о том, что ты родила, мы сможем оформить. Благодаря чудесному исцелению у Луиси-нью столько доброжелателей. А вот потом…
Сезар тяжело вздохнул, как вздыхал уже много раз, дойдя до этого тупика.
– Потом я схожу с Луисинью к своему индейскому доктору, – сказала Анита. – Посмотрим, что он мне скажет. А ты пока ищи для нас новое место, все равно мы с тобой отсюда уедем, и нам нужно знать куда.
Анита была вновь полна энергии. Необходимость защищать Луисинью придавала ей силы, как оно обычно и бывает у матерей.
В ближайший свободный день Анита, взяв малыша, села в машину и поехала в индейскую деревню.
– Давно ты у меня не была, дочка, – сказал ей старик, когда она вошла в его небольшую ком-натку.
Разумеется, в Деревне давным-давно не было никаких вигвамов, обитатели ее жили в не-больших лачужках, держали домашний скот и птицу, сажали кукурузу. Деревня славилась своими охотниками, и когда приезжим ученым или туристам нужна была какая-нибудь экзотическая зве-рушка, редкая птица или необыкновенной окраски попугай, то знатоки направляли их в эту деревню. Туристы еще могли тут поживиться изделиями из кожи, которую необыкновенно искусно выделывали местные женщины.
Вместо ответа Анита положила перед стариком младенца и развернула пеленки. Старик стал внимательно разглядывать и ощупывать его, а тот, широко разинув рот, обиженно заорал.
– Взяла? – спросил старик. Анита кивнула.
– Больной, – уже утверждая, а не спрашивая, сказал старик.
Анита опять кивнула.
– Оставишь? – снова спросил старик. Анита недоуменно уставилась на старика.
– Буду лечить, – объяснил он. – Можно лечить. Но болезнь не вся выйдет, ходить долго бу-дет плохо.
Анита вновь запеленала малыша и села, крепко прижав его к себе. Как она могла с ним рас-статься?
– Я тоже с ним останусь, – решила Анита.
– Живи, – согласился старик.
– И муж тоже, – торопливо прибавила Анита, вдруг испугавшись, как же она будет без Сеза-ра.
– И муж пусть живет, – согласился старик.
– А долго ты его будешь лечить? – поинтересовалась Анита.
– Месяц, два – видно будет, – сказал старик.
– Мы приедем через три дня, – сказала Анита, – нам нужно покончить с разными делами.
Старик кивнул.
– Я пока травы соберу, – сказал он. – Приезжай через три дня.
Скоропалительное решение Аниты было неожиданным, но Сезару понравилось. На следую-щий день они съездили в соседний городок в мэрию и оформили метрику Луисинью, а потом пе-реселились в индейский поселок, откуда ездили в клинику на дежурства.
Сезар написал письмо родителям о том, что Анита наконец родила, что беременность прохо-дила трудно, поэтому они ничего им не сообщали. У малыша проблемы со здоровьем, ему понадо-бятся со временем морские купания. Как только закончится их контракт, они устроятся в другом месте, на берегу моря.
Зашел Сезар и в административный офис, сообщил, что жена по состоянию здоровья нужда-ется в морском климате, поэтому они возобновлять контракт не будут. До администрации уже до-шли кое-какие слухи, но никто не был заинтересован в скандале, поэтому, несмотря на блестя-щую практику в клинике, удерживать сеньора Андраду не стали, а стали приискивать нового хи-рурга на его место. Приискивал себе новое место и Сезар. На этот раз он решил поработать в Ев-ропе, с его репутацией блестящего хирурга и научными статьями о разработанных им операциях это было вполне возможно.

Глава 12

Сейшас вернулся в гостиницу, воодушевленный новой идеей – он должен был побывать на могиле своего мальчика. Он чувствовал, что только тогда ему станет легче. Он представил себе тихое деревенское кладбище, где он сидит и думает о своем ангелочке. Неужели Изабел не поста-вила даже креста на его могилке? Судя по ее состоянию, ее нервности, крикам – вряд ли. Ну что ж, он исправит ее упущение. Сейчас с ней дела иметь нельзя, она так болезненно на все реагирует, и в первую очередь на него. Ничего, он справится.
Первым делом он позвонил Рите.
– Мальчик умер, – сказал он ей. – У Изабел депрессия, она не хочет меня видеть. Дай мне адрес клиники, где она лежала. Я хочу навестить своего сына.
– Как я вам сочувствую, – сказала Рита, – и очень вас понимаю. На вашем месте я бы посту-пала точно так же. Сейчас я найду вам адрес.
Узнав, что лететь ему предстоит в Аргентину, Сейшас даже обрадовался. Хуже, если бы он был похоронен в Европе, Аргентина все-таки ближе.
Он купил билет на ближайший рейс, послал Изабел цветы и прощальную записку.
Хоть он и жил мечтами об их примирении все это время, но больше думал о ребенке. Отно-шения с Изабел надломились еще тогда, когда она не обрадовалась беременности, когда пыталась от нее избавиться. Для Сейшаса это было серьезным ударом, он понял, что все это время рядом с ним была совсем другая женщина, чужая и непонятная.
Перелет, аэродром, нанятая машина – он перемещался словно во сне, пока наконец не ока-зался у решетчатых ворот, за которыми среди зелени белели небольшие коттеджи. Он вошел в ад-министративный корпус, попросил секретаршу сообщить ему, где был похоронен сын их пациентки сеньоры Лафайет. Секретарша набрала на клавиатуре компьютера шифр, потом другой, потом третий.
– Ничего не могу вам сообщить, – сказала она. – Никаких сведений у меня нет. Обычно па-циенты сами занимаются похоронами. Потом для нас это редчайший случай. Я бы сказала, уни-кальный. Подойдите в хирургическое отделение. Может быть, там есть более точные сведения.
Сейшас был обескуражен. Он не ждал, что даже в таком простом деле его ждут подводные камни и закавыки. Он направился в хирургическое отделение, и, пока шел по аллее, все старался представить себе Изабел, которая прогуливалась тут каждый день и, конечно же, знала наизусть каждый камешек.
Сестра, к которой он обратился со своим вопросом, сделала большие глаза и покачала голо-вой:
– Никто вам тут ничего не скажет. Откуда нам это знать? Всего и было-то у нас такое раз или два, забирали тогда родители своих младенцев. А если мамаша не забрала, то, может, в лабораторию его поместили исследования всякие делать.
Сестра говорила о лабораторных исследованиях добродушно, как о чем-то само собой разу-меющемся, но впечатлительного Сейшаса прошиб холодный пот: какие еще исследования? Неужели это возможно?
– Я хотел бы поговорить с хирургом, – сказал он. – С кем-нибудь, кто держал в руках моего мальчика и мог бы мне рассказать, что с ним случилось. Понимаете, я – отец, и ничего о нем не знаю!
Сестра пожала плечами и скрылась в темном проеме двери. Сейшас остался ждать на веран-де, увитой плющом. Он сел в кресло и нервно закурил. Вот уже несколько лет, как он бросил отравлять себя никотином, но сейчас не мог удержаться, папироса была нужна ему, как младенцу соска.
Полнотелая сестра не заставила себя ждать, она вышла вместе с сухощавым седым челове-ком. Они вместе просматривали какие-то записи, потом сообщили Сейшасу, что хирург, сеньор Андраду, который вел пациентку Лафайет, в отпуске. Если он хочет, то может обратиться с запро-сом через месяц, но, очевидно, самое верное все-таки – получить сведения от матери.
– А где у вас кладбище? – спросил Сейшас.
Врач с сестрой переглянулись.
– У нас его нет, – ответил врач.
Сейшас поблагодарил, извинился за беспокойство и побрел к выходу. Страшная догадка преследовала его – его сына отдали в лабораторию. Стоило ему закрыть глаза, как возникало та-кое, что он сразу же открывал их. Но он не собирался больше ничего уточнять у Изабел. Она предстала перед ним в таком страшном обличье, что он боялся о ней и думать. Сначала она хотела вытравить плод, потом равнодушно отказалась от маленького мертвого тельца. Нет. Она не давала никаких специальных распоряжений, она просто позабыла о нем и уехала. И точно так же, с тем же самым равнодушием вытеснила из своей жизни Сейшаса. А до этого Арналду. Как он мог не понять, с кем имеет дело? Как мог питать какие-то дурацкие надежды? Ему было стыдно за самого себя и больно, безумно больно за своего несчастного ребенка, который угас, не узнав материнской ласки, не почувствовав, что у него был любящий отец.
– Прости меня, сыночек! Прости меня! – твердил он. – Где бы ты ни был, знай, что у тебя есть любящий отец, который никогда тебя не забудет.
Вернувшись в Рио, он первым делом вызвал к себе старуху Пепиту, которая приходила к нему убираться и вела его нехитрое хозяйство.
– У тебя есть внуки, племянники? – спросил он.
– Полон дом, – улыбаясь, ответила старуха.
– Порадуй их игрушками, забери все. Твой хозяин уже наигрался.
Пепита не узнавала Сейшаса – после своей поездки он вернулся совсем другим. Был всегда мягким, а сейчас словно бы повзрослел – стал жестче, резче.
– Я хочу уехать из Рио, а может быть, и вообще из Бразилии, – признался он Мартинесу, с которым встретился сразу же по приезде. – И еще я хочу ликвидировать свою фирму.
– Да что с тобой? Что такого произошло, можешь ты объяснить? – заволновался Мартинес.
– Ты знаешь, что эту фирму устроила мне Изабел, теперь она жжет мне руки. Мне страшно думать, что я могу пользоваться тем, что получил из рук этой женщины. Я хочу начать все снача-ла, так что найди мне покупателя. Или сам купи ее. Можешь в кредит. Будешь высылать мне про-центы в погашение суммы.
– Погоди ты, – отмахнулся Мартинес. – Лучше расскажи мне, что у тебя случилось.
Сейшас не стал таиться от друга, тем более что и ему нужно было с кем-то поделиться пере-живаниями, которые не давали ему спать.
– Да, нелегко тебе приходится, – признал Мартинес, выслушав друга. – И все-таки никогда не нужно пороть горячку. Тебе сейчас нужна перемена обстановки, большая физическая нагрузка. Слушай, а ты на лошади ездишь? Или только на авто?
Сейшас невольно улыбнулся, вспомнив юность.
– Когда-то ездил, и неплохо, – сказал он.
– Вот и отлично, – обрадовался Мартинес. – Тогда у меня к тебе деловое предложение. Од-ному моему приятелю нужен гуртовщик. Ты знаешь, что сейчас перегоняют барашков с одного пастбища на другое. Вот как раз для тебя дело, сядешь на лошадь и гони.
– Ты слишком хорошо обо мне думаешь, старина, – вздохнул Сейшас, – забыл, что мне за сорок перевалило. После стольких лет сидячей жизни и в гуртовщики? Нет, на такие перемены я не способен.
– А махнуть куда глаза глядят и сжечь все корабли способен? Твоя перемена покруче будет! В общем, так: ты отправляешься на неделю в горы, работаешь с ребятами до упаду, налаживаешь аппетит и сон, и если, вернувшись, хочешь по-прежнему все тут разорить, я приму твое предложе-ние о покупке фирмы как деловое и рассмотрю его. Идет?
– Идет!
Сейшас вдруг ощутил вкус холодного горного воздуха, увидел над головой огромные звезды и вспомнил, как засыпал без единой мысли в голове, едва завернувшись поплотнее в одеяло и коснувшись головой положенного на землю седла.
Через день он уже был в горах. Их было трое на стадо, которое они должны были перегнать по ущелью и горным тропкам на соседнее пастбище. Парни были помоложе, и в седле сидели по-увереннее, и все же Сейшас был рад, что послушался совета и приехал сюда. Уже по дороге он с любопытством присматривался к горам, по которым ему скоро придется странствовать, и в голове его бродили совсем другие мысли.
Сон у него наладился с ходу. Стоило ему только спешиться и похлебать горячего варева у костра, как он тут же засыпал. Целый день в седле давался ему нелегко, но разве сравнишь мы-шечную боль с душевной?
Неделю они вели свое стадо по горным тропам, и Сейшас уже чувствовал себя заправским гуртовщиком. Ему не хотелось возвращаться в душный город, к своим неотвязным мыслям и пу-стоте в городской квартире. Он дал телеграмму Мартинесу, что остается еще на неделю.
Сдав стадо, они поехали за другим, и ехали не спеша, давая себе роздых. К вечеру пал туман, ночь они провели у костра, а утром нырнули в густое молоко, надеясь на опытность лошадей и на то, что тропа здесь была только одна. Время от времени перекликались, но туман не только мешал видеть, но и глушил голоса. Сейшас ехал ни о чем не тревожась. Ему даже нравилась внезапная слепота. Мало-помалу туман стал рассеиваться, и когда рассеялся совсем, то Сейшас никого вокруг не увидел. Конь его призывно заржал, но никто ему в ответ не откликнулся. Тогда Сейшас слегка хлестнул его поводьями, предлагая прибавить шаг и поскорее догнать приятелей. Конь послушно перешел с шага на рысь, но впереди так никто и не появился.
Сейшас держал курс на ближайшую вершинку, с которой можно будет осмотреть дорогу. Он не сомневался, что стоит перевалить за нее, как он увидит своих товарищей.
Перевалил и никого не увидел. Тропа скрывалась в ущелье, вокруг виднелись горы повыше и пониже, и ни единой живой души. Ну что ж, он так и будет следовать по этой горной тропе, куда-нибудь она его да приведет. Сейшас особенно не тревожился – с собой у него было одеяло, небольшой запас еды и спички. В крайнем случае заночует. Он ехал и ехал и все надеялся: вот-вот, за очередным поворотом, появится деревенька или пастбище. Но дорога петляла и петляла между каменными стенами. Стало смеркаться. В потемках ехать не было никакого смысла. Он слез с коня и расседлал его. Оба они нуждались в отдыхе. На этот раз Сейшасу не спалось, мрачные мысли теснились в голове, отгоняя сон. Может, это перст судьбы? – невольно думалось ему. Может, так оно и лучше? Разве кто-то ждет его? А если и ждет, то на небе…

Глава 14
Нанду думал, что вернется домой через три дня, а вернулся на следующий. И сразу почувствовал: Милена напряжена больше прежнего, Бранка на грани истерики.
«Не иначе как очередная заметка, где меня поливают грязью, – подумал Нанду с невеселой усмешкой. – Бедная моя девочка! Сколько у нее неприятностей!»
– Что пишут? – спросил он насмешливо и нежно прижал к себе Милену.
– Ничего нового, – ответила она, мгновенно отзываясь на его ласку. Глаза у нее засияли, а тело мягко и податливо прильнуло к нему. – Как же я соскучилась!
И он тут же подхватил ее на руки.
– А я то как! – бормотал он, жадно ее целуя и уже поднимаясь наверх в спальню.
Через час, разнеженные и успокоенные, они уже могли обсуждать свои дела.
Как бы был несчастлив Нанду, если бы любил не саму Милену, а ее богатство или положение в обществе, если бы был честолюбив и амбициозен!
Разлетелось богатство, а вместе с ним и привилегии. Царица роскошных приемов, законодательница мод и мнений, Бранка Моту лежала в скромном домике в том самом Нитерое, который когда то казался ей трущобой. Красавица Милена не летала в личном розовом вертолете, как обещала пилоту Нанду, а носилась по городу на потрепанной машине и договаривалась о поставке маек, а потом отбивалась от оголтелой своры журналистов, которым понравилось распускать о ней всевозможные сплетни. А возможность сплетничать на ее счет была предоставлена ее собственной матерью, которая возомнила себя всесильной. Как громко могло заговорить в этой ситуации уязвленное самолюбие! Сколько было бы у него претензий! И все они выглядели бы необыкновенно справедливыми и завели бы молодую пару в лабиринт выяснения отношений, который всегда кончается тупиком, где кипит, не выкипая, котел неутолимых обид, гнева и раздражения.
Но Нанду любил Милену, и ему хотелось, чтобы ее красивые черные глаза сияли только от радости, чтобы она смеялась безудержно и беззаботно, словом, ему хотелось сделать свою жену счастливой. Об этом он и думал. Решения для главной проблемы он пока придумать не мог и поэтому предложил:
– Поедем в Ангру! Тебе просто необходимо переменить обстановку!
Они оба любили это место. Заботы об этом загородном доме легли теперь на плечи Марселу и Леу, но у Милены там оставался маленький флигелек в саду, куда она с мужем приезжала, когда хотела.
– Да, именно в Ангру, – энергично закивала Милена, – я и сама хотела тебе предложить, только не знала, как у тебя со временем. Ты так все время занят!
– Я сво бо ден три дня! – проскандировал Нанду и закружил Милену по комнате. – В общем, так: в ближайшие три часа ты собираешься, я навещаю мамочку, и мы едем.
– Отлично! Мамочке привет! – весело откликнулась Милена.
Она была в восторге. Столько времени она ждала их совместного уик энда, но он свалился на нее, как всегда оно и бывает, неожиданно.
Ее каблучки звонко застучали по лестнице, послышались торопливые распоряжения Зиле, и по поднявшейся в доме суете, еще до того, как дочь заглянула к ней в комнату, Бранка поняла, что молодежь на субботу и воскресенье уезжает. Может быть, она и не слишком обрадовалась этому. Но и не слишком огорчилась.
Она любила оставаться в доме за хозяйку. Понемногу начиная ходить, она испытывала удовольствие, когда обходила не торопясь комнату за комнатой, а потом выговаривала Милене за нерадивость ее служанки. Или предлагала какие то нововведения. Хотя и предложения, и выговоры Бранки Милена пропускала мимо ушей.
Нанду часто забегал к матери, а уж вернувшись из очередной поездки, забегал непременно.
– Я к тебе попить кофейку, – объявил он, заглянув к Лидии в салон. – Подгадал под обеденный перерыв.
Лидия улыбнулась, кивнула на клиентку и сказала:
– Ну так ставь на огонь кофейник! Не забыл еще, где плита? Я сейчас приду.
Когда она вошла в кухню, все было уже готово, и ей осталось только достать из шкафа свой знаменитый пирог, который она пекла по прежнему перед выходными.
Мать и сын обожали эти посиделки вдвоем на кухне и о чем только не говорили, подливая себе кофеек.
Нанду подробно расспросил, как дела у Сандры.
Лидия Сандрой была довольна, девочка хорошо училась, их с отцом слушалась, хлопот им не доставляла. И Орестес тоже держался. Педру, как обещал, устроил его бухгалтером, и тот ездил на другой конец Нитероя. Ездить, правда, далековато, рано приходится вставать, но Орестес ездит, не жалуется, дорожит работой.
Лидия рассказывала, как она всеми довольна, а сама сидела пригорюнившись.
– Да что с тобой, мама? – наконец не выдержал и спросил Нанду. – Я же вижу, что то случилось. Вид у тебя похоронный.
Лидия скорбно поджала губы, помолчала, собралась с силами и заговорила:
– Я тут навещала сеньору Бранку, она поделилась со мной вашими неприятностями, показала, что про тебя в газетах пишут. Обе мы с ней горевали. Ты должен нас понять, сынок, мы обе матери, обе женщины, у нас секретов нет. И ты не обижайся на то, что я тебе скажу…
Нанду собрался что то возразить, но Лидия погрозила ему пальцем:
– Дослушай мать до конца. В жизни разное бывает. Тюрьма, она даром не проходит. Может, ты к чему то и пристрастился в тюрьме, потому и детей у вас с Миленой нет. Но ты, сынок, не отчаивайся. Захочешь и бросишь дурные привычки. Милена – хорошая, верная жена, ее обижать не следует.
Поначалу Нанду серьезно слушал мать, не зная, к чему она поведет. Но потом не выдержал и расхохотался.
– Ты что, серьезно, мам, а? – наконец спросил он. – Да я Милену больше жизни люблю, кроме нее, мне никто не нужен. А с детьми нам спешить некуда. Видишь, Бранка у нас пока на руках и с деньгами туговато. И потом молодые мы еще, для себя пожить хочется! А газетной брехне не верь. Даже обидно, мам, ей богу!
Лидия посмотрела было на сына с подозрением, но успокоилась. Она то знала своего мальчика, никакая грязь к нему не липнет. Но сказать ему нужно было, это ее материнский долг. И лишний раз про детей напомнить. Молодые! Вот и хорошо, что молодые, не в старости же их рожать!
Возвращаясь домой, Нанду все крутил головой и посмеивался, вспоминая материнские наставления. Но потом ему и обидно стало: если матери родной такое в голову приходит, то что же остальные думают?
Когда он вернулся домой, Милена была уже готова, они простились с Бранкой и тронулись в путь. Но не на вертолете, как когда то, а на машине.
В Ангру они приехали к вечеру. Никого еще не было.
– Наверное, завтра приедут, – сказала Милена. Приехать должны были Эдуарда с Марселу и ребятишками, Леу с Катариной и малышом, Атилиу с Эленой. Вся семья собиралась обычно по воскресеньям на большой веранде, обедали под плеск океанских волн, болтали. Кому то нужно было посоветоваться, кому то поделиться своими переживаниями.
– Когда же Бранка приедет? – непременно спрашивал всякий раз кто нибудь из детей. Бурного темперамента Бранки не хватало для мирных сборищ – вот уж кто бы ими всеми распорядился, всех расставил бы по местам!
Но Милена с Нанду отдыхали сегодня и от Бранки. Наконец то они были вдвоем, и как же им было хорошо! Накупавшись, они брели по песчаному берегу, взявшись за руки, и Нанду рассказывал Милене про славного человека с лошадью, за которым он так удачно охотился в горах.
– И знаешь, что я подумал, когда летал над этими горами и не знал, найду я его или нет? Я подумал о специальной одежде с датчиками для пастухов на горных пастбищах или для не слишком опытных моряков на яхтах. Знаешь, какое было бы для нас облегчение!
Милена вдруг пристально и цепко взглянула на Нанду:
– Слушай! Я, кажется, нашла!
– Что? – не понял он.
– Чем бы я хотела заниматься!
– Ну? – Нанду с любопытством уставился на жену.
– Мы с тобой откроем магазин спецодежды для всяких там экспедиций, поисковых групп, альпинистов! «Магазин для настоящих мужчин»! Здорово, а?
– Здорово! – обрадовался Нанду. – Вот тут я тебе буду в помощь. Мы такого с тобой наворотим, небу жарко станет! А то знаешь, на какую тему меня сегодня матушка прорабатывала? Советовала при такой жене, как у меня, поменьше на мальчиков заглядываться!
Милена от хохота повалилась на песок.
– Да, пора нам менять ориентацию, – отсмеявшись, сказала она.
– Мы бы могли иметь при магазине что то вроде проектировочного цеха – разрабатывать новые модели для спасателей, для путешественников, мало ли еще для кого, – загорелся идеей Милены Нанду.
До полночи они сидели, обсуждая новую идею. Милена прикидывала, как лучше перейти к новому бизнесу, сразу или постепенно.
– По мне, так лучше сразу, – сказала она. – Я нетерпеливая. Мне надоело сидеть в этой помойке.
– А по моему, лучше посоветоваться с Леу и не торопиться, – высказал свое мнение Нанду. – Этим делом, обещаю, я буду заниматься вместе с тобой, его нужно подготовить как следует, чтобы не сесть сразу в калошу.
Счастливая Милена прижалась к мужу. Неужели исполнится ее мечта – они будут заниматься общим делом?
Потом они долго любили друг друга и уснули, когда уже светало. Проснувшись, опять любили друг друга и нежились в постели, не торопясь вставать. Потом вдруг услышали взволнованные голоса и переглянулись.
– Кажется, пора вставать, – сказала Милена. – Похоже, все приехали и из за чего то волнуются. Пойдем узнаем. Но все таки сначала в душ!
Милена приняла прохладный душ, смыла остатки сонной истомы, накинула пестрый сарафанчик и вышла.
На лужайке перед верандой стояли кружком братья с женами, Элена, Атилиу. Эдуарда энергично замахала ей рукой, чтобы она шла к ним быстрее.
Заинтригованная Милена бросилась бежать. А когда подбежала – обомлела. На лужайке стояла корзинка, а в ней спал ребенок.
Милена недоуменно обвела взглядом всех вокруг.
– Откуда он здесь взялся? – спросила она.
– С таким же успехом мы можем спросить тебя, – ответила Эдуарда. – Представляешь, мы приехали, а она тут лежит и спит. Мы пока вызвали полицию, она должна засвидетельствовать, оформить акт, а потом…
– Да, а что потом мы будем делать? – растерянно спросила Милена.
– Возьмем себе, – с той же энергией сказала Эдуарда. – Я так мечтала о девочке!
– А что, если это мальчик? – усомнилась Милена.
– Нет, это – девочка, – с уверенностью сказала Эдуарда, и никто не стал с ней спорить. – Мы с Марселу как раз говорили, что нам для полного комплекта нужна еще маленькая дочка, и вот, пожалуйста, прямо чудо какое то!
Ей так хотелось взять в руки это маленькое чудо, и она нетерпеливо оглядывалась, поджидая полицию.
– Я думала, времена подкидышей остались в далеком прошлом, – сказала Катарина.
– Я тоже, – присоединилась к ней Элена.
У всех на лицах бродила неуверенная улыбка, всем и впрямь казалось, что они попали то ли в кино, то ли в сказку. Но когда загудела полицейская машина, все убедились, что дело происходит в реальности.
Молодцеватый сержант откозырял, составил акт и собрался было уже забрать с собой корзину.
– Нет, нет, – остановил его Марселу, – ребенок останется у нас. Похоже, тот, кто подкидывал его, знал, что делает.
– С прибавлением, – поздравил сержант и снова козырнул.
Эдуарда завладела корзинкой и понесла ее на веранду. Малышка приоткрыла мутные глазки и закряхтела.
– Ах ты, моя лапочка, – заговорила Эдуарда, – кушать захотела. Все хорошо, одна беда, что Лиза в отпуске, вернется только через неделю. Но ничего, как нибудь управимся.
В корзинке стояли бутылочки с молочной смесью.
– Да ты у нас с приданым! – рассмеялась Эдуарда. – Марселу! Обрати внимание, как о нас позаботились.
Больше в корзинке ничего не было, ни записочки с именем, ни памятного медальончика.
Потом все сгрудились над столом и смотрели, как новоявленная мамаша распеленывает тугой сверточек, – это и впрямь оказалась девочка, и очень славная, с темным пушком на головке.
– В понедельник мы тебя покажем доктору, – пообещала Эдуарда, – а пока считай, что тебя одобрил семейный совет.
– Конечно, одобрил, – поддержал Эдуарду Атилиу, – я тоже всю жизнь мечтал о внучке, а то все внуки да внуки. – И он ласково шлепнул подвернувшегося под руку Марселинью, который изумленно смотрел на лежащую в пеленках крошку.
– Это твоя сестренка, – сказала ему Эдуарда, – мы все будем о ней заботиться.
– А ее нам ангелы принесли? – спросил он, и глаза у него были совершенно круглые от изумления.
– Да, – подтвердил Марселу, – и мы назовем ее Анжела.
Семейный совет одобрил имя нового члена семейства Моту – Новелли – Гонзаго. И вечером в честь малышки Анжелы все выпили шампанского.
Когда Бранка узнала, что Марселу с Эдуардой готовы удочерить неведомо откуда взявшегося подкидыша, она большой радости не обнаружила.
– Кто то бросил, а мы подбираем, – недовольно сказала она. – Нет чтобы своих заводить. – И она выразительно посмотрела на Милену.
Милена ответила ей рассеянной улыбкой, все ее мысли были о будущих переменах в магазине.
Да, всем им предстояли немалые перемены.
Милена наконец придумала, каким будет ее магазин и что для этого нужно сделать.
Эдуарда будет пестовать новую жизнь – у них с Марселу нежданно негаданно появилась дочка.
Нанду начал работать профессиональным спасателем, и первая его экспедиция прошла удачно.
Мысленно Милена пожелала своему семейству удачи.
– Знаешь, мама, когда я рожу тебе малыша? Когда ты сможешь за ним ходить и даже бегать. А то мне некогда! – может быть, жестоко, а может быть, легкомысленно ответила она матери.

Глава 2
Антенор и Мафалда тоже тосковали о внуке и при каждом удобном случае уговаривали Сезара и Аниту вернуться обратно в Рио. В последнее же время они стали особенно настойчивы в своей просьбе.
– Луис не может ходить, вы возите его в коляске, нанимаете для этого няню, а лучше родной бабушки никто не сможет вынянчить внука, – говорила Мафалда по телефону. – Приезжайте, живите здесь. Ведь дом фактически пустует. Найдете для себя работу в Рио, а мы с дедом будем присматривать за Луисом. Доставьте нам такое удовольствие! Не лишайте нас радости на старости лет!
– Возможно, Луис скоро сам сможет ходить, – отвечал ей Сезар. – Ему ведь по исполнении трех лет предстоит еще одна сложная операция. Если она закончится удачно, то ваш внучок встанет на ножки!
– Ну тем более вам надо возвращаться домой! – гнула свое Мафалда. – Я буду выхаживать Луисинью после операции, потом буду учить его ходить! Возвращайтесь – хотя бы не ради нас, стариков, а ради собственного сына!
Этот аргумент оказался достаточно весомым для Сезара и Аниты. Поразмыслив как следует, они не стали продлевать свой контракт в Аргентине и начали готовиться к переезду в Рио де Жанейро.
Там они собирались открыть небольшую частную клинику по лечению бесплодия, но прежде им надо было отыскать в Рио хорошего специалиста, который бы сумел удачно прооперировать Луиса.
Старый друг Моретти вскоре нашел такого врача, и Сезар со спокойной душой перевез свое семейство в Рио.
Антенор и Мафалда были на седьмом небе от счастья. А Луисинью их просто очаровал! Симпатичный, смышленый, ласковый. Только глазки не по возрасту серьезные и даже немного печальные. Но когда он улыбался или о чем то оживленно говорил – печаль исчезала без следа, а на ее месте вспыхивали живые озорные огонечки. В такие минуты Луисинью становился самым обычным трехлетним мальчишкой, и сердце Мафалды ликовало.
– Ему бы надо побольше играть с детишками, со своими сверстниками, – сказала она как то Аните. – А то он иногда смотрит, как маленький старичок. Наверное, потому что его все время окружают взрослые.
– Нет, там, где мы жили, Луисинью играл с детьми, – возразила Анита. – Но тут есть свои сложности. Ребятишки потопчутся недолго возле его коляски, а потом начинают бегать, прыгать… В общем, ему пока трудно общаться с ними.
– Да, я понимаю, – горестно вздохнула Мафалда. – Бедный малыш! Сколько всего пережил, и сколько еще ему предстоит пережить!
– Мы очень надеемся на эту операцию, – сказала ей в утешение Анита.
– Дай Бог, чтобы она прошла успешно! – поддержала ее Мафалда. – А пока нам надо подумать, как лучше отметить трехлетие Луисинью. Мне хотелось бы устроить не столько взрослый, сколько детский праздник. Ты меня понимаешь?
– Да.
– Не станешь возражать, если мы позовем Эдуарду и Марселу с их детишками? Пусть Луисинью побудет в детской компании.
– Нет, я не возражаю, – ответила Анита. – А вот примет ли наше приглашение Марселу? Он ведь так и не помирился с Сезаром.
– Это как раз и будет хорошим поводом для их примирения. Марселу с тех пор очень изменился, стал намного мягче. Если он Элену простил, то на Сезара ему тем более не за что обижаться.
– Да, им нужно помириться, – согласилась Анита. – Чтоб окончательно снять с души Сезара этот камень.
Элена и Атилиу тоже получили приглашение на день рождения Луиса. А заодно Мафалда попросила их поговорить с Марселу и подготовить его к примирению с Сезаром. Охотно взяв на себя такую миссию, они и отправились в дом Марселу.
А там накануне произошло очень важное событие – по крайней мере таковым его считали дети: по дороге домой Марселу подобрал щенка, который, перебегая улицу, угодил прямо под колеса машины.
Резко затормозив, Марселу уложил потерпевшего на сиденье и повез его в ветеринарную лечебницу. Бедняга всю дорогу истово визжал, но травма, к счастью, оказалась не тяжелой – перелом передней лапки. Песику сделали укол, наложили гипсовую повязку, и он вполне успокоился, лишь тихонько поскуливал, с благодарностью глядя на доктора.
Там же, в клинике, специалистами были установлены порода щенка – смесь пуделя с дворнягой, и его возраст – примерно один год.
Увидев у папы на руках настоящую живую собачку – черненькую, в кудряшках, дети обрадовались так, как не радовались ни одной самой дорогой игрушке. Тотчас же принялись ласкать песика, кормить, стали придумывать ему имя.
Марселинью, как самый взрослый и рассудительный, объяснил брату и сестрам, что надо поочередно произносить разные имена, и на какое нибудь из них пес обязательно откликнется.
Младшие согласно закивали головками, но о какой либо очередности в этой компании не могло быть и речи: все загалдели хором, причем каждый хотел докричаться до щенка первым и для большей убедительности теребил того за уши или тыкал ему пальчиком в мордашку. Пес стал боязливо уворачиваться от этой шумной ребятни, у которой неизвестно что на уме.
И тогда Марселинью крикнул громче всех:
– Тише! Замолчите!
Малышня послушно умолкла, а он произнес уже без крика:
– Не надо его дергать. Отступите все на шаг. Когда дети оставили щенка в покое, Марселинью тихонько окликнул его:
– Антонью!.. Посмотри на меня.
И пес, как по команде, повернул к нему голову.
Вполне вероятно, что он отозвался на голос, а вовсе не на имя, но это уже не имело никакого значения.
– Папа! Мама! Его зовут Антонью! – закричали все четверо, включая и Марселинью.
– По моему, прекрасное имя, – сказала Эдуарда. – А сейчас мы будем мыть Антонью с шампунем. Я приготовила для него ванну.
– Лапку… нельзя!.. – пролепетала встревоженная Анжела, но Эдуарда успокоила ее:
– Конечно, больную лапку мы не будем трогать. А все остальное помоем. Антонью ведь жил на улице и там испачкал свою шубку. Кстати, вы тоже хорошенько вымойте руки с мылом.
– А где он будет спать? – не отставала от матери Анжела. – Можно, я отдам ему кроватку Мальвины? Она не обидится.
– Антонью будет спать со мной! – как всегда, хором выкрикнули Жуанинью и Алисия.
– Нет, – твердо произнес Марселу. – Дети должны спать в своих кроватках, куклы – в своих, а для Антонью мы выделим специальный коврик.
…Едва выйдя из машины, Элена и Атилиу услышали звонкие детские голоса, доносившиеся из «лягушатника», под который Марселу переоборудовал часть бассейна. Дети любили свой маленький бассейн и все четверо очень рано научились плавать.
А сейчас они плескались там с особым удовольствием, потому что вместе с ними в воду прыгнул и Антонью, не захотевший в одиночестве сидеть на суше. Он смешно фыркал и греб тремя лапками, а травмированную, в гипсовой повязке, держал над поверхностью воды. Это и забавляло ребятишек.
– Какой он умный! – восхищались они на все голоса. – И как хорошо плавает!
Потом кто то из них первым увидел маму Элену и папу Атилиу, и вся ватага помчалась им навстречу. Последним ковылял на трех лапах Антонью.
Вдоволь наигравшись с детьми и уложив их спать, Элена и Атилиу заговорили наконец с Марселу и Эдуардой о возвращении Сезара, а также об опасениях Аниты.
Марселу в ответ сказал, что давно уже не питает никакой неприязни к Сезару, и более того – сочувствует ему в связи с болезнью ребенка.
– Безусловно, мы придем на день рождения мальчика, – пообещал он. – Только надо подготовить наших сорванцов, чтобы они как нибудь случайно его не обидели.
В гости к Сезару семейство Марселу отправилось в полном составе, включая и травмированного Антонью. Последний удостоился такой чести благодаря Анжеле. Это она предложила:
– Давайте покажем Луису Антонью. У него тоже больная ножка…
Трехлетняя Анжела не сумела внятно выразить свою мысль, но Эдуарда поняла, что хотела сказать ее младшая дочь: она верно рассудила, что незнакомый мальчик Луис почувствует себя увереннее, когда увидит щенка с больной лапкой, которого все любят и с которым играют, несмотря на его увечье.
– Анжела на удивление чуткая девочка! – восхищенно заметила Эдуарда в разговоре с Марселу. – Не всякий взрослый додумался бы до такого, как она в свои три года. Мне, например, даже в голову бы не пришло поддержать ребенка Сезара таким образом.
– А меня это не восхищает, а, наоборот, пугает, – признался Марселу. – Потому что Анжела продолжает искать братика! Когда я сказал, что Луису исполняется три года, но он не умеет ходить и передвигается в инвалидной коляске, все стали спрашивать про эту самую коляску – большая она или маленькая, похожа ли на машину, есть ли у нее руль? А Анжела, знаешь, что сказала? «Мне тоже скоро будет три года. Может, он – мой братик?» Я думаю, нам все же надо показать ее хорошему психоаналитику.
– Я же не так давно говорила с врачом, – напомнила ему Эдуарда. – Он считает, что Анжела вкладывает в слово «братик» не буквальный смысл, а какой то свой, детский, одной ей понятный. Родная душа, сверстник, мальчик, с которым можно было бы дружить, или что то вроде этого… Так дети мечтают о какой нибудь определенной игрушке, и тут нет ничего маниакального.
– Но почему она мечтает о мальчике, а не о девочке? Это было бы более логично.
– А почему одни дети умоляют родителей купить им машинку, а другие – щенка? Какая в этом логика?
– Да элементарная! У первых проявляется врожденное пристрастие к технике, а у вторых – к животным. Но что означает это пристрастие Анжелы – абсолютно непонятно.
– Ничего, со временем поймем, – благодушно заключила Эдуарда.
Марселу же про себя решил внимательно понаблюдать за дочерью во время их визита к Сезару. Как она прореагирует на Луиса – своего сверстника? Может, Анжела и впрямь мечтает подружиться с мальчиком ее возраста, но в подражание Алисии называет его братиком?
Размышляя таким образом, он надеялся в скором времени развеять свою тревогу относительно младшей дочери, однако ее поведение в доме Сезара привело в смятение не только Марселу, но и всех, кто присутствовал на том дне рождения, исключая, конечно, детей.
Едва увидев Луисинью, Анжела пошла на него как завороженная, и он тоже подался всем тельцем ей навстречу.
Они припали друг к дружке и обнялись, как обнимаются взрослые люди после долгой разлуки.
Все вокруг замерли, пораженные увиденным. Даже дети, почувствовав необычность происходящего, молча наблюдали за сестрой и незнакомым им мальчиком.
Когда же Луис и Анжела выпустили друг друга из объятий и, счастливые, обернулись к своим папам и мамам – те и вовсе ахнули: дети были похожи как две капли воды!
Не веря своим глазам, взрослые продолжали безмолвствовать, а Анжела произнесла громко и радостно:
– Вот мой братик! Я его нашла!
От этих слов у Сезара и Аниты мурашки пробежали по коже: обоим ведь было известно, что эта дочка Эдуарды и Марселу – приемная. Более того, они знали, что девочку в их семью кто то подбросил. Неужели?..
Переглянувшись украдкой, они поняли, что оба думают об одном и том же.
А все остальные наконец обрели дар речи и стали обсуждать это странное сходство двух детей, не связанных кровным родством.
– Они схожи между собой даже больше, чем Алисия и Жуанинью! – с изумлением отметила Мафалда.
– Чудеса природы! – недоуменно развел руками Антенор, и его объяснение этого невероятного факта оказалось единственно приемлемым в данной ситуации. Ничего другого никто не мог и предположить.
А дети в это время уже окружили Луиса и даже усадили рядом с ним Антонью. То, что Анжела нашла своего братика, их нисколько не взволновало. Они давно привыкли к подобным фантазиям сестры и сейчас восприняли это как некую игру. Значительно больший интерес для них представляли Луис и его коляска, которую они смогли теперь не только увидеть, но и потрогать руками.
Гости между тем вспомнили о подарках и преподнесли их Луисинью.
Затем Мафалда пригласила всех к столу, виновника торжества пересадили на специальный стульчик, и Анжела тотчас же устроилась рядом с ним. К их необъяснимому сходству все понемногу привыкли, и праздник вошел в свое естественное русло.
Заметно напряженными оставались только Анита и Сезар. Улучив подходящий момент, они уединились, и Анита сказала мужу:
– Я на днях видела в местной газете фотографию Изабел. Она сейчас живет в Рио.
– Я тоже видел. И подумал: хоть бы судьба не свела нас с ней вновь – по закону подлости. А сейчас думаю, что нам надо узнать некоторые подробности об Изабел и главное – о ее дочке.
– Ты читаешь мои мысли.
– В такой ситуации это нетрудно, – грустно усмехнулся Сезар.
Потом, обсуждая с Эленой и Атилиу проект своей будущей клиники, он попросил их поточнее вспомнить, как и когда была найдена Анжела.
– Тебе не дает покоя это сходство? – спросил Атилиу.
– Да. Может, мать или отец девочки – какой нибудь мой дальний родственник, о существовании которого я даже и не знаю, – нашел отговорку Сезар.
– Девочку подбросили Эдуарде в Ангре прямо к порогу, – стала вспоминать Элена. – Лежала она там, видимо, недолго – даже описаться не успела.
– И никакой записки при ней не было?
– Нет. По виду мы определили, что ребенку не больше месяца. Но когда оформляли удочерение, то в документах записали, что Анжела родилась в тот день, когда ее нашли.
– И когда же это было? – с плохо скрываемым волнением спросил Сезар.
– Три года назад. Через месяц мы тоже будем отмечать трехлетие Анжелы.
Их беседу прервала заглянувшая в кабинет Эдуарда.
– Извините, но мы уже собрались ехать домой, – сказала она. – Я зашла попрощаться с Сезаром.
– Почему так рано? – отозвался он. – Мы с тобой даже не поговорили как следует.
– Дети устали. Хотят спать.
– Так уложи их здесь! Пусть они поспят, а мы еще какое то время пообщаемся.
– То же самое мне предлагала Анита. Но я считаю, что на сегодня у них и так достаточно впечатлений. Особенно у Анжелы. Да и Луиса пора оставить в покое: он же не привык к такому нашествию гостей.
А мои озорники его уже совсем замучили своими бесконечными играми.
– Эдуарда права, нам всем пора домой, – поддержала дочку Элена. – Спасибо за чудесный праздник. Ждем вас у себя в следующие выходные.
– Боюсь, сейчас будет много реву, когда стану отрывать Анжелу от ее «братика», – поделилась своими опасениями Эдуарда.
– Ничего, мы как нибудь отвлечем ее внимание, – пообещал Атилиу.
Войдя в гостиную, они увидели, что Анжела по прежнему сидит возле Луиса и что то ему рассказывает. А он, уставший и полусонный, слушает ее, почесывая за ушком.
– Луисинью, оставь в покое родинку! – сделала ему замечание Анита и пояснила гостям: – Он, когда хочет спать, неосознанно теребит родинку за ушком. И несколько раз уже расчесывал ее.
– Боже мой! У него тоже есть родинка за ушком? – испуганно воскликнула Эдуарда. – За левым?..
– Да… – растерянно ответила Анита.
– Ну это уже просто какая то мистика! – огорчилась Эдуарда. – Дай ка я посмотрю. Луисинью, поверни головку… Невероятно! Я не знаю, что и думать… У Анжелы родинка на том же месте, и она так же почесывает ее перед сном… Ты что нибудь понимаешь, Анита?
– Н нет…
Эдуарда была так ошеломлена и напугана увиденным, что выпалила сгоряча:
– Если бы я с детства не знала Сезара и не была хорошо знакома с тобой, то могла бы подумать, что это вы подбросили мне свою дочь!
– Эдуарда, опомнись! Тут же дети! – одернула ее Элена. – Пойдем, тебе надо успокоиться. Марселу, Атилиу, дайте детям попрощаться с Луисом и ведите их к машине!
Как и предполагала Эдуарда, Анжела не хотела расставаться с «братиком», и Марселу смог увести ее, лишь пообещав, что Луис очень скоро приедет к ним в гости вместе с папой и мамой.
В дороге дети сразу же уснули, а Марселу и Эдуарда стали взволнованно обсуждать случившееся.
– Такое ощущение, будто они действительно родные брат и сестра, двойняшки! – недоумевал Марселу. – Как это можно объяснить? Конечно, я слышал, бывают всякие двойники. Но чтобы даже родинки совпали!.. И почему именно у наших детей? Судьба словно нарочно сводит нас опять с Сезаром!..
– А при чем тут Сезар? – обиделась Эдуарда, уловив в словах мужа некий укор. – Он так же ошеломлен, как и мы с тобой. И Анита в полной растерянности… Я завтра пойду в библиотеку, соберу всю литературу про двойников. Больше мне по крайней мере ничего не приходит в голову.
– А меня, наоборот, осенила одна простая мысль, лежащая, в общем, на поверхности! Что, если Луис – тоже приемный сын, только Анита и Сезар это скрывают?!
– Ну, это совсем уже из области фантастики, – скептически промолвила Эдуарда. – Во первых, зачем бы им нужно было скрывать, что они усыновили ребенка? А во вторых, как такое могло случиться, чтобы одного из близнецов подбросили нам, а другого отвезли аж в Аргентину?!
– Да, я совсем забыл, что Сезар и Анита жили тогда в Аргентине, – признал свою неправоту Марселу.
– Знаешь что? Давай вообще постараемся об этом не думать, иначе мы сойдем с ума, – предложила Эдуарда, и Марселу с ней согласился.
А Элена и Атилиу, ехавшие в другой машине следом за ними, вели примерно такой же диалог.
– Меня очень смущают родинки, – говорил Атилиу. – Это ведь похоже на родовой знак! Ты давно знаешь семью Сезара. Не припомнишь, была ли у кого нибудь из его родственников подобная родинка за левым ухом?
– Я никогда не приглядывалась к ним настолько, чтобы замечать такие детали, – отвечала Элена.
– И все же, что то тут не так, – продолжал размышлять вслух Атилиу. – Многовато всего для простого совпадения. Тебе так не кажется?
– Многовато… Но я согласна с Антенором: в природе всякие чудеса случаются.
– А я бы все таки посоветовал тебе поговорить с Сезаром откровенно. Вас многое объединяет… Может, он откроет какую то тайну?
– Атилиу, тебе опять мерещатся тайны? – укорила его Элена.
– Ну прости, я не хотел сделать тебе больно, – повинился он. – Хотя… В тот раз мне вовсе не померещилось… Тайна действительно существовала.
Ладно, я поговорю с Сезаром, – пообещала Элена. – Но мне кажется, для него это такая же загадка, как и для нас.
* * *
После отъезда гостей Анита и Сезар уединились в своей комнате и стали думать, что им следует предпринять в сложившейся ситуации.
– Я почти не сомневаюсь: это девочка Изабел, – сказала Анита. – И значит, нам надо как можно скорее уезжать из Рио. Теперь уже – навсегда!
– Подожди, не горячись, – проявил рассудительность Сезар. – Сначала надо узнать, есть ли у Изабел дочка. Сейчас я позвоню в редакцию той газеты или, еще лучше – покопаюсь в Интернете. Изабел теперь – лицо известное… В крайнем случае – найму частного детектива.
– Мы должны осторожно наводить справки, чтобы не навлечь на себя подозрения, – заметила Анита.
– Тогда начнем с Интернета.
Включив компьютер, Сезар быстро получил справку об Изабел, но в ней не было никаких сведений о детях.
– Звони в сыскное агентство! Прямо сейчас! – теряя всякое терпение, промолвила Анита. – Представишься детективу тайным воздыхателем миллионерши. Скажешь, что влюбился в нее и хотел бы узнать всю ее подноготную: замужем ли она, есть ли дети…
– Да сыщику все равно, из каких побуждений я интересуюсь Изабел. Для него важен только гонорар.
– Нет, на всякий случай нужно себя обезопасить, – возразила Анита. – Если детектив что то заподозрит, то вполне сможет продать тебя Изабел, чтобы получить еще большие деньги. А сумасшедший поклонник – явление достаточно распространенное, и тут сыщику не за что будет зацепиться.
– Ты меня убедила, – сказал Сезар. – Только сумею ли я достоверно сыграть эту роль?
– Сумеешь! Вспомни, ради чего ты это делаешь, и у тебя все получится.
Частный детектив, к которому обратился Сезар, предоставил ему исчерпывающую информацию уже на следующий день: Изабел не замужем и в браке никогда не состояла, детей у нее нет и никогда не было.
– Господи, и зачем мы только сюда переехали? – зарыдала в голос Анита. – Изабел живет здесь, оба ее ребенка – тоже здесь. Когда нибудь это обязательно всплывет наружу! Нам надо срочно уезжать отсюда!
– Но как мы объясним столь поспешный отъезд родителям? И Марселу с Эдуардой поймут, что это бегство, и станут докапываться до истины. А кроме того, я уже договорился с доктором об операции…
Давай все же проведем ее здесь и подождем, пока Луисинью немного поправится. А потом скажем всем, что нам не удалось открыть собственную клинику и мы опять уезжаем за границу по контракту.
Анита согласилась с доводами мужа, но на сердце у нее по прежнему было очень неспокойно.

Глава 4
Пока Сейшас находился в дороге, у него было достаточно времени для того, чтобы проанализировать свой телефонный разговор с Бранкой. И он понял, как ловко Бранка подцепила его на крючок. Ведь ей на самом деле ничего не было известно о беременности и родах Изабел! Она попросту блефовала! Но именно так и сумела выведать у Сейшаса недостающие подробности. Молодец, Бранка!
А что, если взять ее метод на вооружение и применить его к Изабел? Прийти и прямо спросить: куда ты подевала моего сына и дочку?
Какой бы хладнокровной и сдержанной ни была Изабел – застигнутая врасплох, она непременно выдаст себя. Взглядом, жестом, паузой, а то и неосторожно вырвавшимся словом. Надо только внимательно проследить за ее реакцией.
Осененный такой обнадеживающей идеей, Сейшас из аэропорта поехал не к Бранке, а сразу к Изабел.
Она встретила его враждебно:
– Как ты сюда вошел? Кто тебя впустил?
– Я усыпил бдительность твоей секретарши.
– Сегодня же уволю эту разиню!
– Какая ты, однако, грозная! – покачал головой Сейшас. – Я слышал, дела у тебя идут замечательно. Отчего ж такое дурное настроение? Что то в личной жизни не ладится?
– У меня прекрасное настроение! Надеюсь, ты пришел не затем, чтобы его испортить?
– Нет, разумеется, – сказал Сейшас и, пристально глядя в глаза Изабел, выпалил: – Я только хотел узнать, как поживают наши сын и дочь!
Услышав такое, Изабел оцепенела, глаза ее сделались стеклянными. Но в этом состоянии она пребывала лишь малую долю секунды, а затем гневно взглянула на Сейшаса и глухо процедила сквозь зубы:
– Ты спятил! Убирайся вон!
На столь мощное самообладание Изабел Сейшас не рассчитывал. Замешательство ее было слишком кратковременным и означать оно могло что угодно – как испуг, так и естественное возмущение.
Но уйти вот так, ничего не добившись, да еще и с позором, Сейшас уже не мог. Надо было срочно что то предпринимать. И, снова вспомнив о действенном методе Бранки, он неожиданно для себя вдруг заявил:
– Я только что приехал из Аргентины! И теперь точно знаю, что ты родила тогда мальчика и девочку!
На сей раз Изабел потребовалось гораздо больше времени на обдумывание ответа. И хотя внешне она продолжала оставаться непроницаемой, возникшая пауза ее выдала с головой. Сейшас понял, что попал в точку, и теперь с волнением ждал реплики Изабел.
А она, мысленно просчитав все возможные варианты поведения, выбрала наиболее приемлемый: все отрицать!
– На это я могу лишь повторить: ты спятил! Подобная фантазия могла зародиться только в воспаленном мозгу!
– Ты имеешь в виду врачей в той клинике, где тебе случилось рожать? – не спасовал перед ней Сейшас. – Ведь я узнал это от них.
Изабел сразу же подумала о Сезаре: наверняка Сейшас встречался с ним, и тот проболтался.
– Я, кажется, догадываюсь, откуда ветер дует, – произнесла она вслух. – Ты виделся с этим сумасшедшим интриганом Сезаром?
– Почему – интриганом? Да еще и сумасшедшим? – спросил Сейшас, а про себя подумал с удовлетворением: кое что ему все же удалось выведать у Изабел! Даже если она больше ничего не скажет, то надо будет просто съездить в Аргентину и разыскать там Сезара, который, как выяснилось, знает всю правду о близнецах.
– Ты не ответил на мой вопрос! – требовательно произнесла Изабел.
– А ты – на мой, – не стал спешить с ответом Сейшас. – Почему ты возводишь напраслину на этого доктора?
– Потому что не кто иной, как он, подменил когда то новорожденных младенцев и, по сути, лишил Атилиу возможности иметь сына. Разве такому нечистоплотному человеку можно верить?
– А почему ж ты доверилась ему при родах?
– Я его не выбирала в лечащие врачи! Мне и в голову не могло прийти, что моим акушером будет Сезар – не здесь, а в Аргентине! Это было что то из разряда дурных случайностей.
– Ну так Бог, как известно, шельму метит! – предложил более подходящую формулировку Сейшас.
Изабел сделала вид, что ее это сильно задело:
– Я не потерплю оскорблений! У тебя нет никаких оснований обвинять меня. И будет лучше, если ты покинешь мой кабинет немедленно.
– Ну как же нет оснований? А Сезар? – возразил Сейшас. – Если он такой, как ты утверждаешь, специалист по подмене младенцев и передаче их в другие семьи, то может, вы не случайно встретились в Аргентине? Тебе нужен был именно этот доктор, чтобы с его помощью замести все следы?
– Да нет же, я его встретила там случайно! – с искренней досадой повторила Изабел. – И, как видно, – в недобрый час. Он что, взял с тебя деньги за эту якобы правдивую информацию?
Задавая этот вопрос, она прекрасно знала, что никаких денег Сезар не требовал. Будь он на такое способен, то давно бы шантажировал Изабел, вымогая деньги за молчание. Но теперь уже ей надо было выяснить, что Сейшасу известно, а что – нет.
– Не нужно мерить всех по себе! – с укором произнес Сейшас. – Доктор Сезар – порядочный человек и сделал это исключительно из гуманных соображений: он хочет, чтобы дети обрели своего отца.
«Значит, это все таки Сезар проявил инициативу, – подумала Изабел. – Но как он мог узнать, от кого я была беременна? Нет, скорее всего, Сейшас сам нашел Сезара, и тот рассказал все, как было на самом деле».
– Так что именно он сделал? – попросила уточнить Изабел. – Наговорил тебе всяких небылиц?
– Небылиц наговорила мне ты, и я, наивный, в них поверил. Но теперь тебе не отвертеться: я знаю правду и требую сказать, где мои дети!
– А тебе не приходило в голову, что этот Сезар – просто сумасшедший? Наверное, он так и не оправился от той душевной травмы, которую ему нанесла Элена. Ведь он помог ей подменить младенцев! И теперь бедняге повсюду мерещатся дети, лишенные своих родителей по чьему то злому умыслу.
– Про злой умысел он ничего не говорил. Сказал только, что ты родила тогда мальчика и девочку. И пожелал мне их найти!
– Если у него действительно все в порядке с рассудком, то он не мог тебе сказать такой глупости! Потому что все это – бред! Никаких близнецов не было! Был мальчик, но он умер! Там же, в больнице.
Сейшас понял, что Изабел удалось увернуться и больше она не скажет ничего. Единственной ее проговоркой было упоминание о Сезаре. Но где его искать? Живет ли он по прежнему в Аргентине? Вспомнит ли одну из своих многочисленных пациенток и события трехлетней давности? Правда, можно поднять официальные документы в той клинике, посмотреть медицинскую карту Изабел… И почему Сейшаса раньше не посетила эта простая мысль! Хотя ему могли бы и не предоставить таких сведений, ссылаясь на врачебную тайну. Ведь он – не муж Изабел, а его голословные претензии на отцовство не имеют юридической силы. Тут и вправду очень бы пригодилась помощь Сезара. Если бы он узнал, что Изабел отрицает существование девочки, то наверняка согласился бы заглянуть в архив и хотя бы развеять сомнения Сейшаса.
– Ну, что ты замолк? – прервала его раздумья Изабел. – Больше нет вопросов? Тогда будь добр, покинь это помещение. И забудь сюда дорогу навсегда.
Сейшас, однако, не торопился с уходом, думая о том, что Бранка на его месте наверняка смогла бы добиться большего. А он не сумел в полной мере воспользоваться ее методом. Где то спасовал, утратил контроль за ситуацией, позволил Изабел ускользнуть. Вероятно, с ней надо было говорить пожестче и задавать вопросы один за другим, не давая ей времени на обдумывание ответов. И самое главное – надо было поувереннее блефовать. А то пошел на поводу у Изабел, стал обсуждать с ней моральные качества и душевное здоровье Сезара. Вместо того чтобы… Сейшас аж поперхнулся от внезапно пронзившей его мысли. Вот же оно, необходимое решение! Если уж блефовать, то – до конца!
И он, тяжело дыша от волнения, заговорил вновь:
– Нет, еще не все! Я сам видел запись в медицинской карте! Ты родила двоих! Где они?
Изабел с самого начала опасалась, что Сейшас выложит этот козырь, и в ходе разговора продумала тактику поведения на такой случай. Выбор у нее, правда, был небольшой, а точнее – его попросту не было. Ей оставалось только все отрицать, причем так, чтобы убедить Сейшаса в бессмысленности его дальнейшего расследования.
– Что ж, если ты видел карту… – Она испытующе посмотрела на Сейшаса, желая еще раз проверить, не обманул ли он ее. Сейшас этот взгляд выдержал, и Изабел продолжила: – Там должна быть запись о том, что дети родились очень слабыми. Особенно мальчик. Он вскоре умер. А вслед за ним умерла и девочка… Но я все это плохо помню, потому что сама была тогда на грани жизни и смерти.
Ее признание чрезвычайно взволновало Сейшаса. Значит, девочка все таки была! Но почему же Изабел умолчала о ней тогда и сейчас созналась, лишь будучи припертой к стенке? Не потому ли, что девочка – жива?! А может, и мальчик жив? Изабел не хотела этих детей и вполне могла отдать их в какой нибудь приют. Для того и за границу поехала, чтобы здесь не оставлять следов…
– Я не верю тебе. Мои дети живы! – заявил Сейшас настолько твердо, что у Изабел все похолодело внутри. – Лучше добровольно расскажи, куда и кому ты их отдала. А не то я обращусь в суд!
– И только зря понесешь издержки! У тебя нет ни доказательств, ни свидетелей.
– Так может, у тебя есть соответствующие документы? Покажи мне свидетельства о смерти наших детей! Я отдам их на экспертизу, проверю, не фальшивые ли они.
– Я же говорила, что была тогда при смерти. Детей похоронили без меня…
– То есть официальных документов об их смерти у тебя нет?
– Есть только свидетельство о смерти мальчика. А когда умерла девочка… Пойми, мне было так тяжело, что я и не подумала о каких то бумажках.
– Ну да, для тебя это – бумажки, – осуждающе промолвил Сейшас. – Ты чудовище, Изабел!
– Все, мое терпение лопнуло, – сказала она, злобно сверкнув глазами. – Если ты сейчас же не уйдешь, то я позову охранников, и они вытолкают тебя в шею!
– Я уйду, – достаточно спокойно ответил Сейшас. – Но позвоню тебе через несколько дней. Может, к тому времени ты поймешь, что лучше рассказать мне правду. Ну а если будешь упорствовать, то – встретимся в суде!
– Ну наконец то! – облегченно вздохнула Бранка, услышав в трубке голос Сейшаса. – Куда ты пропал? Я уже и в аэропорт звонила – мне сказали, что твой самолет приземлился вовремя…
– Я успел побеседовать с Изабел.
– Это интересно! Приезжай скорее, расскажешь все подробно. Или нет – скажи хотя бы кратко по телефону: она в чем нибудь призналась?
– Отчасти, – неопределенно ответил Сейшас. – Я сейчас приеду к тебе, и мы пойдем к той гадалке. У меня возникли к ней конкретные вопросы. Возможно, она сумеет на них ответить.
– Нет, к Консуэло так просто не попадешь, – вынуждена была разочаровать его Бранка. – У нее существует предварительная запись. Я, например, ждала неделю, прежде чем она смогла меня принять.
– Нет, так долго я ждать не могу! Позвони ей и попроси принять меня вне очереди. Я готов платить по срочному тарифу.
– Это исключено. Консуэло живет в каком то своем ритме и никогда его не нарушает. Она же очень напрягается во время гадания, и ей нужны паузы для того, чтобы восстановиться к следующему сеансу.
– И все же ты позвони! Вдруг там отыщется какое нибудь окошко.
– Хорошо, я попытаюсь, – пообещала Бранка. – Только объясни, с чего такая спешка. Почему ты не можешь подождать несколько дней?
– Я должен лететь в Аргентину, искать там доктора Сезара, который принимал роды у Изабел. Из разговора с ней мне стало ясно, что только он может рассказать, как все было на самом деле.
– Сезар? Знакомое имя!.. Постой, а это не тот ли самый гинеколог, что принимал роды у Элены и Эдуарды? Он жил несколько лет за границей, возможно, даже в Аргентине, но недавно вернулся оттуда…
– Ты точно это знаешь? – взволнованно спросил Сейшас. – Ничего не путаешь?
– А что, тебе нужен именно этот Сезар, о котором я говорю?
– Да!
– Вот чудеса! Опять младенцы, тайна, и опять – Сезар! – изумилась Бранка.
– Чудо я вижу в том, что мне теперь не понадобится ехать в Аргентину, – сказал Сейшас. – Ты можешь быстро разыскать телефон и адрес этого доктора? Я бы поехал к нему прямо сейчас.
– А ко мне? Я жду тебя целый день, – обиделась Бранка.
– После визита к Сезару у меня будет гораздо больше информации, которую мы с тобой потом и обсудим, – сказал ей в утешение Сейшас. – Запиши мой гостиничный номер телефона и позвони, как только узнаешь координаты Сезара.
Бранка обратилась за справкой к Орестесу, и вскоре Сейшас получил необходимые ему сведения.
– Только ты говори с ним поделикатнее о детях, – посоветовала Сейшасу Бранка. – Потому что у Сезара, как мне сказали, свое отцовское горе: его сын не может ходить и передвигается в инвалидной коляске.
– Спасибо, что предупредила. Но мне кажется, в этом случае я могу рассчитывать лишь на большее сочувствие с его стороны, – рассудил Сейшас.
В таком оптимистическом настроении он и набрал номер Сезара, но Мафалда ответила, что сына сейчас нет дома.
– А когда он вернется? – спросил Сейшас, думая о том, что ему сегодня определенно везет: он поедет к Сезару домой, будет разговаривать с ним глаза в глаза и сможет добиться гораздо большего, нежели в телефонной беседе.
– Да уже скоро. Может быть, через час, – ответила Мафалда. – А кто его спрашивает?
– Старый знакомый, – прибег к невинной лжи Сейшас. – Я потом, с вашего позволения, перезвоню.
Услышав от Сейшаса, с чем тот пришел, Сезар насторожился и попытался вообще уйти от дальнейшего разговора:
– За долгую врачебную практику у меня было огромное количество пациенток, в том числе и в Аргентине. Разве я могу всех упомнить?
– Но эта была вашей соотечественницей. Вспомните! Уже далеко не юная, родившая близнецов – мальчика и девочку. Насколько мне известно, роды проходили трудно, а детишки появились на свет слабенькими…
– Такое тоже случается довольно часто, – стоял на своем Сезар.
– Но я – несчастный отец. Помогите мне! – с мольбой в голосе произнес Сейшас. – Изабел скрывала их от меня все это время, да и сейчас утверждает, что они умерли.
– Да? – несколько оживился Сезар. – Значит, дети умерли!..
– Это она так говорит. А у меня есть другие сведения.
Сезар не обладал такой же непроницаемостью, как Изабел, и потому на его лице отпечатался явный испуг. От Сейшаса это не укрылось, и он решил еще более внимательно понаблюдать за доктором.
– Но если вам что то известно о судьбе ваших детей, то при чем тут я? – спросил между тем Сезар. – Почему вы пришли именно ко мне?!
– Потому что вы были лечащим врачом Изабел. Неужели это непонятно? Я хотел узнать, что там произошло в действительности. Может быть, она отказалась от детей сразу же после их рождения и вы можете хотя бы предположить, куда потом попали мои сын и дочь?
Из этой взволнованной тирады Сезар понял, что Сейшасу, к счастью, пока ничего не известно о том, кто усыновил его детей. Но каким то образом он все же узнал, что они живы!
– Нет, я ничего не помню, – еще более твердо произнес Сезар.
– А если я принесу вам фотографию Изабел? Тогда вспомните? – нашелся Сейшас.
– Ну, может, вспомню, а может, и нет. Времени ведь прошло достаточно много. И к тому же беременность зачастую изменяет внешность женщины до неузнаваемости…
– И все же давайте попробуем! А вдруг вы ее узнаете и вспомните то, чего, кроме вас, не знает никто!
– Вряд ли мне известно что то особенное. Задача врачей – принять роды. А куда потом родители увозят младенцев – мы, как правило, не знаем.
– Но здесь был необычный случай! Как утверждает Изабел, мальчик умер сразу после рождения, а девочка – спустя некоторое время. Наверняка вы пытались бороться за ее жизнь.
– Безусловно. А почему вы не верите матери ваших детей? Вероятно, все так и было, как она говорит.
– Нет! У меня есть косвенное подтверждение того, что Изабел лжет! И я не пожалею всей жизни, чтобы найти прямые доказательства ее преступления, и главное – чтобы отыскать моих родных детей!
Сейшас так разволновался, что ему стало трудно дышать. Заметив это, Сезар принялся его успокаивать.
– Не расстраивайтесь. Выпейте вот воды или соку…
– Спасибо. Лучше я закурю, если позволите.
– Да, пожалуйста.
Сейшас стал прикуривать сигарету, но руки его от волнения дрожали, и он выронил зажигалку.
А когда наклонился, чтобы поднять ее, Сезар и увидел у него за левым ухом точно такую родинку, какие были у Луиса и Анжелы.
Если бы Сейшас в тот момент не сосредоточил свое внимание на сигарете и зажигалке, он мог бы увидеть, какой ужас отразился в глазах Сезара, у которого теперь не осталось даже малейших сомнений, что перед ним – родной отец его дорогого Луисинью, а также приемной дочери Эдуарды.
А Сейшас между тем сделал несколько затяжек и, немного успокоившись, заговорил в извиняющемся тоне:
– Вы простите меня. Вторгся к вам без приглашения, да еще и нервы свои распустил… Но это же мои единственные дети! Больше у меня нет никого на свете, ни одной родной души… Знаете, я совсем уж было собрался лететь в Аргентину, в ту самую клинику. И вдруг случайно узнал, что вы здесь. Я очень надеялся на вашу профессиональную память!
– А я, к сожалению, не оправдал ваших надежд, – из вежливости произнес Сезар, успев оправиться от ужаса.
– Ну что вы! Я к вам не в претензии, – сказал Сейшас. – Вот сделаю тут еще кое какие дела и полечу в Аргентину. Документы трехлетней давности наверняка еще должны сохраниться в архиве клиники. Как вы считаете?
– Я точно не знаю, но вероятно, должны, – ответил Сезар и представил, как поведет себя этот человек, когда увидит, что в медицинской карте есть запись о смерти его ребенка, но нет акта вскрытия. Конечно же, начнет расспрашивать бывших коллег Сезара, и не исключено, что до чего нибудь докопается. А если узнает о приемном ребенке Сезара и Аниты, то вполне может сопоставить факты и выйти на верный след… Хорошо было бы удержать его от поездки в Аргентину!
– Спасибо, что выслушали меня и сочувственно отнеслись к моему горю, – произнес тем временем Сейшас. – До свидания.
Он направился к выходу, но Сезар остановил его:
– Постойте, я, кажется, кое что вспомнил…
– Да?! – обрадовался Сейшас. – Слушаю вас!
– Недавно, просматривая газеты, я увидел в разделе светской хроники фотографию одной женщины и узнал в ней свою бывшую пациентку. Скажите, та Изабел, о которой говорите вы, принадлежит к числу важных особ?
– Да, она сделала стремительную карьеру и сейчас входит в число крупнейших бизнесменов Бразилии.
– В таком случае могу сказать вам, не выдавая никакой врачебной тайны: роды у нее действительно были тяжелые, близнецы родились с патологией, девочка – в меньшей степени, мальчик – в большей. Через несколько дней он умер. Это я помню абсолютно точно, потому что сам делал соответствующую запись в медицинской карте. Если вы запросите ее в архиве, то увидите там мою подпись. Но, думаю, теперь вам нет нужды лететь в Буэнос Айрес.
– А девочка? – с нетерпением и надеждой спросил Сейшас.
Этот вполне естественный вопрос поставил Сезара в тупик. Поначалу он хотел сказать, что девочка тоже умерла, чтобы Сейшас прекратил свое расследование и никогда не смог выйти на семью Эдуарды. Но обезопасив себя и Луисинью, он не смог взять на душу еще один грех: слова застряли где то в горле, дыхание прекратилось, в глазах потемнело…
– Что с вами? Вам плохо? – подал голос Сейшас, уловив странную перемену в состоянии Сезара.
– Нет… простите… – переведя дух, ответил тот. – Просто пытался вспомнить подробности.
– Ну и?..
– Девочку выписали из больницы вместе с матерью, – сделав над собой огромное усилие, произнес Сезар. – Об этом вы тоже сможете прочитать в медицинской карте. Я сказал все, что знал. И прошу…
– Да да, я вас слишком утомил, – догадался по его усталому виду Сейшас. – Уже ухожу. Спасибо вам!

Глава 6
Безуспешная попытка Атилиу разговорить Сезара очень огорчила Сейшаса и заставила его вернуться к мысли о поездке в Аргентину.
– Поеду, разузнаю все там, на месте, – сказал он Бранке и Атилиу. – Возможно, кто то из врачей вспомнит важную подробность, которая прольет свет на эту тайну.
Атилиу поддержал его, заметив, что Сезар явно был не до конца откровенным и оттого чересчур нервничал.
– Не исключено, что девочку удочерили его знакомые, и он не хочет доставлять им неприятности, – добавил Атилиу. – Причем передача ребенка из рук в руки, вероятнее всего, произошла как то неофициально, поскольку Сезар совершенно безбоязненно подчеркивал: загляните, мол, в медицинскую карту и сами убедитесь, что девочка покинула клинику вместе с матерью.
– Да, он и мне это говорил, – подтвердил Сейшас. – И значит, в официальных документах, хранящихся в клинике, я ничего не смогу найти. А расспросы медперсонала вполне могут принести тот же результат, что и расспросы Сезара. Но все равно – пока остается хоть какой то шанс на удачу, я должен им воспользоваться. Завтра же полечу в Аргентину.
– Нет, завтра ты пойдешь со мной на день рождения Анжелы – младшей дочери Марселу! – заявила Бранка тоном, не допускающим возражения. – Будешь моим кавалером.
– Я бы с удовольствием, но… – попытался увернуться от этого предложения Сейшас, однако Бранка прервала его:
– Там будет Сезар с женой и ребенком. Может, в такой непринужденной обстановке он окажется более разговорчивым? Или – его жена. Я попробую с ней поговорить по женски, по матерински.
– Вряд ли тебе удастся что нибудь у нее выведать, – скептически заметил Атилиу. – Я знаю Аниту. Это умная и осторожная женщина. К тому же они с Сезаром живут очень дружно и действуют всегда заодно.
– А если я возьму себе в помощницы Элену? Неужто мы вдвоем не сумеем разжалобить эту Аниту? Она же – мать, у нее больной ребенок, и ей должны быть понятны страдания Сейшаса.
– Ну попытайся, – без особого энтузиазма поддержал ее Атилиу.
Сейшас же уступил Бранке вообще без какой либо надежды на успех.
– Боюсь, мои поиски окончательно зашли в тупик, – произнес он с горечью. – Неужели мне так и суждено маяться всю жизнь в неведении?
– Если мы завтра ничего не разузнаем, то надо брать за горло эту гадюку, – сказала Бранка. – Хватит с ней церемониться! Я пойду с тобой, Сейшас. Вдвоем надавим на нее. Скажем: или говори, где дети, или – мы заявим в полицию, и пусть она выясняет, каким образом ты избавилась от двух невинных младенцев. Изабел не такая дура, чтобы связываться с полицией. Скорее всего она предпочтет сказать, куда подевала детей. А я еще и потребую с нее приличную сумму за молчание!
– Нет, Бранка, только не это! – в испуге воскликнул Сейшас. – Мы не можем давить на Изабел с позиции силы. У нас нет никаких доказательств, никаких улик! Представь, что дело и впрямь дойдет до суда. И что мы предъявим там? Фантазии Консуэло?
– Изабел совершенно ни к чему с нами судиться, – возразила Бранка. – Она постарается замять это дело.
– Ну да, мы ее напугаем, а она еще глубже упрячет все концы! – подхватил Сейшас. – Нет, пока нам следует держаться подальше от Изабел. Сначала я должен съездить в Аргентину…
– Ну и поезжай! – разочарованно махнула рукой Бранка. – Не думала, что ты такой рохля! Да если бы у меня кто то украл детей, то я бы нашла способ вытрясти из него душу! Сама бы не справилась, так наняла бы для этого каких нибудь бандюг! Но необходимые сведения получила бы!
– А если Консуэло ошибается? Или мы что то не так поняли? – высказал сомнения Сейшас. – Тогда у Изабел будут все основания засадить нас в тюрьму за насилие.
Атилиу тоже посоветовал Бранке оставить эти экстремистские замашки, и под напором двух мужчин она вынуждена была отступить, но только временно, потому что разубедить ее им так и не удалось.
Незадолго до дня рождения Анжелы в доме Марселу появился еще один член семейства – киска Сусана.
Дети нашли ее в сквере, где гуляли вместе с няней и уже вполне выздоровевшим Антонью. По сути, это он и нашел Сусану. Бросился к кустам с заливистым лаем и вдруг остановился как вкопанный, с любопытством рассматривая найденыша и дружелюбно повиливая хвостом.
Последовав за Антонью, дети увидели пушистого черненького котенка, который затравленно глядел на них из кустов и жалобно попискивал.
– Он потерял свою маму. Наверно, она ищет его и тоже плачет, – оценил ситуацию Марселинью. – Надо ему помочь.
Алисия и Жуанинью, перекрикивая друг друга, стали спрашивать у котенка, где его дом, где мама кошка и куда его следует отнести. Ответа они, конечно же, не получили. Тогда Марселинью обратился к Антонью:
– Видишь, он заблудился? Ищи его домик! Ну же, бери след!
Но Антонью лишь виновато поджал хвостик и уселся рядом с котенком, словно приготовился охранять его от всяческих недоброжелателей.
– По моему, он говорит, что домик этой киски очень далеко отсюда, – расшифровала его поведение няня.
– Тогда она будет жить у нас! – хором крикнули дети.
Няня принялась втолковывать им, что на это надо получить разрешение родителей, а дети в ответ загалдели, что такое разрешение, несомненно, будет, надо только принести котенка домой.
– Папа же не оставил Антонью на улице! – напомнил няне Марселинью. – И мы не бросим здесь киску!
Пока няня объясняла детям на доступном им языке, что ей по должности не полагается принимать столь ответственные решения, Алисия ползком пробралась в гущу кустов и взяла котенка на руки.
– Все, он теперь наш! – запрыгал от счастья Жуанинью.
Антонью тоже от радости завертелся юлой, а потом лизнул в щеку Алисию, поощряя ее поступок, и с нежностью и трепетом стал вылизывать шерстку котенка.
– Антонью, спасибо! – ласково сказала Анжела, и няня поняла, что судьба котенка решена и дальнейшие увещевания детей бессмысленны.
Писклявую находку положили в игрушечную коляску, в которой Анжела теперь постоянно катала пупса, именуемого Луисинью, и все вместе покатили свое сокровище домой.
Эдуарда отнеслась к поступку детей с пониманием и, как в прошлый раз, когда в доме появился Антонью, отправилась готовить для киски ванну с шампунем от блох.
А дети, также используя свой прежний опыт, стали поочередно произносить различные имена, полагая, что на одно из них котенок обязательно откликнется.
Он едва заметно отреагировал на Жуанинью, с выражением пропевшего:
– Ш ши ку!
И все, не сговариваясь, понеслись в ванную к Эдуарде:
– Мамочка, его зовут Шику!
Эдуарде имя понравилось, но когда она вместе с детьми вернулась в гостиную за котенком, того уже успел осмотреть садовник Ромеу.
– Симпатичная кошечка, – сказал он и озорно подмигнул ребятишкам. – Когда вырастет, у нее будет много таких же пушистых котят!
Детям эта перспектива показалась невероятно заманчивой, они тотчас же стали спрашивать, долго ли им еще придется ждать, пока Шику вырастет. И Эдуарда, смеясь, объяснила им, что прежде надо подыскать для киски другое имя, так как она оказалась кошечкой, а не котиком.
– Жаль, – огорчился Жуанинью. – «Шику» ей очень подходит!
– А мы потом назовем так ее сыночка, – успокоила брата Алисия и предложила подходящее женское имя: – Мариета!
Киска в ответ и ухом не повела.
– Она маленькая, и у нее, наверно, еще не было имени вообще, – сказала Эдуарда.
– А разве так бывает? – в один голос спросили Алисия и Жуан.
После соответствующих разъяснений матери дети стали подбирать имя, уже не обращая внимания на реакцию киски. В результате она получила имя Сусана, предложенное Анжелой. Всем оно пришлось по вкусу, а Жуанинью счел необходимым признать:
– «Сусана» ей подходит даже больше, чем «Шику».
Вернувшийся домой Марселу одобрил не только имя, но и поведение детей в целом, похвалив их за то, что не оставили без помощи маленького котенка.
– Ты не очень то их нахваливай, – шепнула мужу Эдуарда. – А то они теперь станут стаскивать в дом всех бродячих кошек и собак, которые им случайно встретятся во время прогулок.
* * *
К приезду гостей, приглашенных на день рождения Анжелы, все семейство Марселу облачилось в подобающие случаю праздничные туалеты. Девочки стали похожими на сказочных принцесс, мальчики – на принцев. Осталось только принарядить Антонью и Сусану. Марселу пожертвовал песику свой белоснежный галстук бабочку, а Сусане очень пришелся «к лицу» любимый бант Алисии – ярко красный в белый горох.
Мег, специально приехавшая пораньше, устроила генеральную репетицию концерта, которым дети собирались порадовать гостей. Концертные номера Мег разучивала с ними давно. Тут предполагались как коллективные выступления, так и сольные. Марселинью и Анжела должны были читать стихи, а Жуанинью и Алисия – танцевать и петь соло. У обоих обнаружились незаурядные музыкальные способности, чем Мег очень гордилась: как же, пошли в нее, в бабушку – профессиональную певицу! С некоторых пор она стала всерьез обучать их нотной грамоте, вокалу, а также игре на фортепьяно. И ко дню рождения сестры каждый из них подготовил к исполнению в том числе и несложную фортепьянную пьеску.
Это выступление на публике должно было стать их дебютом, и Мег так волновалась за них, что потеряла голос.
А дети, наоборот, воспринимали все как интересную игру: бойко колотили пальчиками по клавишам, звонко распевали песни и четко отбивали ритм, вытанцовывая под аккомпанемент бабушки.
– Ладно, пока хватит, – остановила их Мег. – А то устанете и плохо выступите перед гостями.
– Нет, не устанем! – закричали все четверо.
– Все равно хватит, – строго сказала Мег. – Это же была только репетиция. Вы молодцы, все делали прекрасно. А теперь пойдемте встречать гостей. Они уже скоро приедут.
– И мой братик Луисинью приедет! – поделилась с Мег своей радостью Анжела. – Бабушка, ты увидишь, какой он красивый и хороший! Я тебя с ним познакомлю!
– Конечно, моя дорогая, – погладила ее по головке Мег. – Ты прочитаешь для него стихотворение и споешь вместе со всеми песенку.
– Да! Бабушка, а ты потом научишь Луисинью петь? Я хочу, чтобы он пел вместе с нами!
– Обязательно научу, – щедро пообещала Мег. Для нее было счастьем исполнить любое желание не только виновницы торжества, но и всей дорогой ее сердцу четверки малышей, которых она считала своими внуками, не делая различия между близнецами Лауры и двумя другими детьми.
Гости между тем стали понемногу съезжаться. На Анжелу посыпались многочисленные подарки. Остальным детишкам, чтобы они, не дай Бог, не разревелись от обиды, тоже вручались кое какие мелкие презенты.
Все были счастливы видеть друг друга. Особенно же дети обрадовались приезду двух мальчиков – Атилиу, сына Леу, и Луисинью, сына Сезара.
Анжела сразу прилепилась к Луисинью и не отходила от него ни на шаг. Поэтому все вновь прибывшие, подходя к ней с поздравлениями, приветствовали также и Луисинью.
И конечно же, невольно изумлялись их поразительному внешнему сходству.
Не миновал сей участи и Сейшас.
Но в отличие от остальных гостей он, пообщавшись короткое время с детьми, не направился затем к взрослым, а так и прирос к месту, вцепившись в коляску Луисинью.
– Бедняга, – сочувственно шепнула Элена Атилиу. – Эти дети такого же возраста, как его собственные, которых он никогда не видел. Вероятно, глядя на Анжелу и Луисинью, он пытается представить, какими сейчас могли бы стать его мальчик и девочка.
– Надо его как то отвлечь от грустных мыслей, – сказал Атилиу. – Пойдем к нему, уведем куда нибудь.
Но прежде чем они успели подойти к Сейшасу, возле детей появились обеспокоенные Сезар и Анита.
– Луисинью, ты видел своего друга Антонью? – стараясь, чтобы ее голос прозвучал как можно бодрее, обратилась к сыну Анита. – Пойдем, посмотришь на него. Он сегодня такой нарядный!
– А у нас еще есть киска Сусана! – подхватила эту тему Анжела.
– Так покажи нам ее! – обрадовалась Анита. – Где она? Веди нас к ней!
Она увела детей, оставив Сейшаса в одиночестве.
Когда же к нему подошли Элена и Атилиу, то не узнали его: он смотрел куда то мимо них и словно пребывал в каком то ином, ирреальном мире.
– С тобой все в порядке? – тронул его за плечо Атилиу. – Не хочешь ли присесть?
Сейшас не ответил ему.
– Он тебя не слышит, – догадалась Элена. – Он будто в шоке.
– Да, похоже на то, – согласился Атилиу и силой усадил Сейшаса на стул.
Элена тем временем принесла стакан сока, однако Сейшас не мог пошевелить рукой, не мог открыть рот, чтобы сделать глоток.
– Может, надо позвать врача? – засуетилась Элена. – Где Сезар? Я сейчас поищу его.
Сезара ей пришлось искать довольно долго, а когда она привела его к Сейшасу, тот уже оправился от шока.
– Спасибо, я вполне здоров, – произнес он слабым голосом и отстранился от Сезара ладонью, что означало: «Оставьте меня, пожалуйста, уйдите».
Сезару тоже не доставляло никакого удовольствия общение с Сейшасом, и он послушно удалился.
А Сейшас попытался объяснить Элене и Атилиу, что с ним произошло:
– Я когда увидел их… Это был словно сон… Я увидел Летисию – мою младшую сестру… Она умерла молодой…
– Ты выпей еще соку. Или чего нибудь покрепче, – посоветовал ему Атилиу.
– Да да, покрепче, – машинально ответил Сейшас, вряд ли в полной мере понимая, что ему предлагает Атилиу. Затем, так же машинально сделав несколько глотков, продолжил: – Эти дети, особенно Анжела, очень похожи на мою сестру. Я хорошо помню, какой она была в детстве… Я покажу вам ее фотографии!
Из состояния заторможенности он вдруг впал в крайнее возбуждение – вскочил с места, ухватил Элену и Атилиу за руки, потащил их к выходу, повторяя на ходу:
– Поедемте в гостиницу! Я покажу вам фотографии сестры! Поедемте! Вы сами убедитесь!
– Мы верим тебе, верим. Остановись, – удержал его Атилиу. – Успокойся, присядь. Не следует так волноваться.
– Да, сейчас было бы глупо уйти, – согласился Сейшас. – Мне нужно снова увидеть их, присмотреться к ним!.. Может, я схожу с ума, но у меня такое ощущение, будто это мои мальчик и девочка. Те самые, которых я ищу!..
– Все же ты слишком разволновался, – заключил Атилиу. – Может, я зря тебя остановил, и нам действительно лучше уйти прямо сейчас?
– Нет, я должен их увидеть еще раз! – уперся Сейшас. – Где они?
В это время Эдуарда пригласила всех к праздничному столу, и вопрос об отъезде отпал сам собой.
Здравицы в честь виновницы торжества и ее родителей сменились ответными здравицами в честь гостей, среди которых были только родственники и самые близкие друзья вроде Сезара и его семьи. Исключение составлял только Сейшас, но и он с некоторых пор стал близким другом Бранки и Атилиу. За столом он сидел в напряженной позе, не пил, не ел и только неотрывно смотрел на Анжелу и Луисинью.
От этого его взгляда Аниту и Сезара бросало то в жар, то в холод, они тоже не могли ни пить, ни есть и решили при первом же удобном случае увести Луисинью от Анжелы и увезти его домой.
А между тем Эдуарда предложила тост за здоровье «братика Анжелы – Луисинью», что было особенно актуально в преддверии сложной операции, которую ему предстояло перенести в ближайшее время.
Все охотно выпили за здоровье Луиса, и только Сейшас окончательно потерял покой.
– Братика?! Я не ослышался? Она сказала: «братика Анжелы»? – теребил он за рукав Атилиу.
Тому пришлось пуститься в объяснения:
– Понимаешь, это какой то феномен. Загадка природы! Мы все были поражены, когда впервые увидели Луиса. Они же с Анжелой – просто типичные двойники! Представляешь, у них даже родинки расположены в одном и том же месте – за ухом!
У Сейшаса при этих словах перехватило дыхание.
Он стал отчаянно хватать воздух ртом и напоминал в тот момент рыбу, выброшенную из воды на берег.
Атилиу протянул ему стакан с соком, но Сейшас молча отвел его рукой.
– Не надо было тащить тебя на этот день рождения, – с досадой произнес Атилиу. – Такие впечатления не для тебя: тут слишком много маленьких детей. А с Анитой, как выяснилось, говорить бесполезно. Она обеспокоена предстоящей операцией сына и на другие темы даже говорить не хочет. По крайней мере у Элены с ней никакой беседы не получилось.
Пока Атилиу говорил, Сейшас немного отдышался и вдруг выпалил:
– Это мои дети! Я теперь знаю точно!
Атилиу воззрился на него с тревогой, всерьез испугавшись, что Сейшас сошел с ума. Но тот наклонил голову и, тыча пальцем в родинку за левым ухом, спросил Атилиу:
– Видишь? Это наша родовая метка!
Теперь уже обескураженный Атилиу не мог выдавить из себя ни слова в ответ. А Сейшас продолжал говорить крайне взволнованно:
– Такие родинки ты видел у Луиса и Анжелы? Такие? За левым ухом?.. Впрочем, можешь не отвечать. Я и сам знаю, что это мои дети. Сердцем чувствую!
– Нет, этого не может быть, – возразил ему наконец Атилиу. – Эдуарде и Марселу девочку подбросили, но Анита ведь сама родила мальчика!
– А откуда ты знаешь? Может, им тоже подбросили Луисинью? Или Изабел сама отдала Сезару детей, но он почему то не смог воспитывать двоих. Вот и оставил себе того, кто послабее, то есть мальчика, а девочку постарался пристроить в хорошие руки. Такое вполне могло быть!
Он рассуждал так четко и логично, что у Атилиу не нашлось веских доводов для опровержения этой гипотезы.
– Тут надо все хорошо обдумать, – сказал он Сейшасу. – И еще раз прямо спросить об этом Сезара.
– Да, теперь мне в Аргентину ехать незачем, – уверенно произнес Сейшас. – Мои дети здесь, и новые их родители тоже здесь. Я сам еще посмотрю на эти родинки Анжелы и Луисинью, а потом прижму Сезара как следует!
– Нет, только не сейчас! – требовательно произнес Атилиу. – Не надо беспокоить Сезара перед операцией мальчика. Пусть она пройдет успешно, и тогда можно будет обо всем поговорить без всяких осложнений. Мы должны думать прежде всего о здоровье Луисинью!
– Да, пожалуй, ты прав. Тут наши с Сезаром интересы полностью совпадают, и я не буду доставлять ему сейчас излишних страданий. Но потом!..
– Ты обещал мне! – напомнил ему Атилиу.
– Да, обещал, – согласно покачал головой Сейшас. – Я же не говорю, что попытаюсь отсудить своих детей у их нынешних родителей. Но мне нужна полная ясность, и я добьюсь ее от Сезара любой ценой!
– Ты только не говори Бранке о своей догадке, – попросил его Атилиу. – Как никак Анжела – дочь Марселу. И Бранка скорее всего примет его сторону, а не твою. Ты меня понимаешь?
– Да. Элена тоже пока ничего не должна знать?
– Нет, почему же? – не понял его Атилиу.
– Но ведь Эдуарда – ее дочь…
– Насчет Элены ты напрасно беспокоишься, – заверил его Атилиу. – С Эленой мы пережили много сложностей, и теперь между нами не может быть никаких недомолвок. Нам гораздо легче разрешать любую проблему вдвоем, нежели поодиночке.
– Ну, тебе видней, – не стал с ним спорить Сейшас.
За разговором они не заметили, как гости встали из за стола и переместились на лужайку близ бассейна, где была оборудована небольшая сцена, украшенная цветочными гирляндами, а на ней красовался рояль и суетилась Мег, отдавая последние распоряжения помогавшим ей Наталье, Тражану и Ромеу.
Наконец Мег объявила о начале концерта и села к инструменту.
Звуки этой импровизированной увертюры донеслись до слуха Сейшаса и Атилиу, и они тоже поспешили занять места среди зрителей.
Бранка восседала на почетном месте – в первом ряду, в самом центре. По правую руку от нее расположилась Лидия, а по левую многочисленные бабушки, начиная от Элены и кончая Мафалдой.
Поначалу с концертными номерами выступали дети Марселу и Эдуарды, а затем Мег пригласила на сцену и остальных – Луиса, Атилиу младшего и Сандру. Каждому из них предлагалось спеть, или сплясать, или прочитать наизусть стихотворение.
Сандра была уже большой девочкой и сама выбрала песню для исполнения, по взрослому осведомившись у Мег, сможет ли та быстро подобрать мелодию на фортепьяно и аккомпанировать ей.
А к Атилиу и Луису сразу же выбежали на сцену их мамы с советами и наставлениями. Леу тоже не удержался на месте и принялся наставлять Атилиу вместе с Катариной.
Наблюдая за этим всеобщим волнением, Бранка с грустью прошептала Лидии:
– Посмотри, как вся молодежь засуетилась. И только наши оказались не у дел. Сидят, словно чужие на этом празднике жизни!
– Да, – разделила ее печаль Лидия. – А ведь могли бы иметь такого же большого мальчика, как Атилиу. Женились то в один день с Леу и Катариной!
– Нет, я больше не стану ждать, пока Сейшас дозреет до того, чтобы прижать эту гадюку Изабел! Сегодня же позвоню ей и пригрожу судом! Пусть выкладывает деньги, если не хочет перед всей Бразилией объясняться, куда она подевала родных детей!

Глава 8
Проведя остаток вечера в прекрасном настроении, Изабел уснула с ощущением счастья и удовольствия от собственного могущества.
Но среди ночи вдруг вскочила с постели как ошпаренная: Лиза! Это не Сезар и его аргентинские коллеги заронили сомнения в душу Сейшаса, а Лиза каким то образом проболталась о девочке, которую она куда то пристроила по просьбе Изабел!
Возможно, как то намекнула Милене, своей нынешней начальнице и покровительнице, а та рассказала Бранке. Ну а уж Бранка не упустила случая уязвить Изабел и вызвала сюда Сейшаса.
Да, вероятно, все так и было! Иначе невозможно объяснить, как Сейшас и Бранка смогли оказаться в одной упряжке. Не он же додумался разыскать Бранку, не имевшую никакого отношения к интересующим его событиям и вряд ли что то знавшую о них до недавнего времени.
О том, кто является отцом этих детей, было известно только Лизе и Камиле. Но последняя поверила в то, что мальчик умер, а о девочке Изабел ей и вовсе не говорила. Значит, остается только Лиза!
Интересно, что она успела выболтать Сейшасу и Бранке? Надо полагать, пока не все, иначе бы Бранка так просто не ретировалась, да и Сейшас проявил бы себя более активно.
Вот, выходит, какой неблагородной тварью оказалась эта тихоня Лиза! Мало ей Изабел заплатила?
Захотелось получить побольше? Наверное, выдаивает из Сейшаса все возможное, открывая ему тайну по частям! Сволочь! Продажная шкура! Все вокруг – предатели. Ни на кого нельзя положиться. Ради денег каждый готов пойти на предательство!
Изабел так разгневалась, что ей вновь стало трудно дышать, и она с опаской коснулась живота, боясь повторения недавней боли. Почему то ей казалось, что приступ обязательно должен повториться.
«Вот, мерзавка, до чего довела меня! – мысленно ругала Лизу Изабел. – До фобии! Не от боли мучаюсь, а от страха, что она может проявиться! И это я, с моими железными нервами!.. Завтра же надо по всей строгости наказать двурушницу! А форма наказания будет зависеть от того, как далеко зашла Лиза в своем подлом предательстве».
Не могла уснуть той ночью и Бранка. Понимая, что нужно известить Сейшаса о допущенной ею непростительной оплошности, она тем не менее медлила со звонком, надеясь найти хоть какой то разумный выход из сложившейся ситуации.
Но придумать ничего не могла.
Голова болела, на душе было скверно. А сон все не шел. И к утру Бранке было уже все равно – обругает ли ее Сейшас, вызовут ли ее в суд… Будь, что будет! Конечно, о деньгах для Милены можно забыть – теперь из этой воровки Изабел не удастся выжать и реала. А Сейшас в данном случае может даже выиграть: пусть Изабел сама нанимает детектива и оплачивает расходы по расследованию! Может, ей и впрямь удастся отыскать потерянных детей, и тогда хотя бы цель Сейшаса будет достигнута.
Ну а Бранке останется только уповать на трудолюбие и удачливость Милены. Когда то же ей надоест заниматься исключительно бизнесом и захочется родить ребеночка!
С трудом дождавшись рассвета, Бранка набрала номер Сейшаса, призналась ему в содеянном, выслушала в ответ все, чего заслуживала, и, почувствовав долгожданное облегчение, в тот же миг уснула.
А Сейшас в бессильном гневе заметался по комнате, проклиная Бранку, Изабел, себя, и вообще – всю свою нескладную судьбу. Ему никогда не везло на женщин! От них всегда были только беды, разочарования и утраты. В молодости он влюблялся в горделивых заносчивых красавиц, которые вроде бы и не пренебрегали его вниманием, но выходить замуж за него отказывались, отдавая предпочтение более богатым, а то и просто более удачливым претендентам.
Потом у Сейшаса был затяжной роман с одной замужней дамой, которая вымотала из него всю душу. А еще позже на его пути в недобрый час встала Изабел. И уж она то нанесла такой удар, от которого Сейшас не может оправиться до сих пор!
Знать бы, что она выкинет сейчас, после того, как Бранка по своей беспросветной глупости выложила перед Изабел все козыри, любезно предоставив той возможность нанести упреждающий удар.
В полицию она, разумеется, не пойдет – это только Бранка могла поверить в такую чушь. Изабел же не сошла с ума, чтобы на себя доносить! Она, вероятнее всего, попытается нейтрализовать свидетелей своего преступления. Подбросит им еще денег или даже прибегнет к услугам наемных убийц. С нее станется! Она ни перед чем не остановится, чтобы упрятать – теперь уже навсегда – следы собственного преступления.
При этой мысли Сейшас похолодел: ведь опасность угрожает не какому то абстрактному свидетелю, а конкретному человеку – Сезару! Надо срочно предупредить его! Да, обстоятельства изменились, и теперь уже разговор с Сезаром нельзя откладывать ни на день. Иначе может произойти непоправимое! Пока Сейшас тут расхаживает из угла в угол по гостиничному номеру и сетует на свою горькую судьбу, Изабел, вполне вероятно, уже ведет переговоры с каким нибудь киллером, заказывая тому убийство Сезара.
Напуганный этим предположением, Сейшас решил больше не медлить ни секунды и принялся звонить Атилиу.
– Прости, что разбудил тебя, – сказал он, услышав глуховатый спросонья голос Атилиу, – но нам надо срочно спасать Сезара!
– А что с ним случилось?
– Пока, надеюсь, ничего, однако его могут убить в любую минуту.
– Боже мой! Да что все таки произошло? Ты можешь объяснить толком?
– Попытаюсь. Хотя у нас, возможно, уже нет времени на разговоры, – сказал Сейшас и кратко изложил Атилиу суть своих опасений. – Я думаю, мы должны поехать к Сезару сейчас, рассказать все, что нам известно, и затем уже вместе с ним отправиться к Изабел. Это будет своеобразная очная ставка, в результате которой мы выясним все детали. А когда Изабел убедится, что я хочу только найти своих детей, но вовсе не стремлюсь предать огласке ее преступление, она оставит в покое Сезара. Более того, мы сможем потребовать от нее даже расписку в том, что она не будет претендовать на родительские права!
– Я понял тебя, – ответил ему Атилиу. – Но мы тут с Эленой тоже кое что нащупали… И если ты считаешь, что Изабел так опасна, то нам следует позаботиться в первую очередь не о Сезаре, а о другом человеке.
– О ком? Кто этот человек?
– Речь идет о женщине, которой, как нам кажется, Изабел поручила подбросить Анжелу в семью Эдуарды. И после вчерашней выходки Бранки Изабел уж точно попытается встретиться с этой женщиной. Так что мы должны ехать туда!
Цепь ранних звонков, раскрученная Бранкой в час рассвета, очень скоро сделала полный оборот и замкнулась на домашнем телефоне той же Бранки. Правда, сама она в это время безмятежно спала и не знала, какую лавину страстей обрушила своим звонком на друзей и родственников.
– Алло, будьте добры, пригласите к телефону Милену, – обратилась Элена к Зиле, снявшей трубку.
– Она только недавно проснулась и еще не вышла из ванной, – растерянно промолвила Зила.
– Ничего, я подожду, – сказала Элена.
– А кто ее спрашивает? – запоздало поинтересовалась Зила.
– Элена Новелли.
Когда же удивленная Милена взяла трубку, Элена попросила ее о помощи:
– Мы с Атилиу потом все тебе объясним. А сейчас помоги нам раздобыть адрес Лизы – бывшей няни Марселинью. И еще – не удивляйся столь странной просьбе: позвони сейчас же Женезиу и отправь его куда нибудь из дома якобы по делу. Сама придумай что нибудь. Нам очень важно застать Лизу дома в отсутствие мужа.
– Действительно, странная просьба, – сказала Милена. – А вы не можете хотя бы намекнуть, что случилось?
– Я обещаю рассказать тебе все подробно, только не сейчас. Ладно?
– Хорошо, записывайте адрес… А Женезиу я ушлю куда нибудь подальше от дома.
Незваные гости предстали перед Лизой сразу же после ухода Женезиу.
Все трое были очень взволнованы, и это волнение передалось Лизе.
– Дона Элена, что случилось?!
– У нас к тебе серьезный разговор, – услышала в ответ Лиза, и сердце ее оборвалось: она догадалась, что речь пойдет… об Анжеле.
– Позволь представить тебе сеньора Сейшаса, – сказал Атилиу, но Сейшас перебил его:
– Лучше я сделаю это сам. Дело в том, что мне доводилось встречаться с Лизой в доме Изабел. Вы помните меня, Лиза?
– Н нет… Что то не припомню… – ответила она не слишком уверенно.
– Ну, это не важно, – махнул рукой Сейшас. – Я одно время жил с Изабел в ее квартире. Это от меня она родила близнецов, которые потом бесследно исчезли. Сейчас я их, кажется, нашел, но для того чтобы убедиться в этом окончательно, мне и нужна ваша помощь.
– А я то тут при чем? – испуганно отшатнулась от него Лиза. – Я ничего про это не знаю!
– Лиза, пойми, мы не собираемся тебя ни в чем обвинять, – вмешался Антилиу. – Наоборот, мы хотим защитить тебя!
– От кого?
– От Изабел! – ответил вместо Атилиу Сейшас. – Она способна пойти на любое преступление, чтобы заставить тебя молчать!
– Подожди, Сейшас, – остановил его Атилиу. – Лиза и так напугана, а ты…
– Но это ведь действительно так! Изабел не нужны свидетели…
– Об этом поговорим потом, – настойчиво повторил Атилиу. – Лиза, ты успокойся, пожалуйста, и ответь на один вопрос: девочка, которая была подброшена Эдуарде и Марселу, – это дочь Изабел? Только не торопись с ответом! Подумай о том, что от него будет зависеть судьба нескольких человек.
– А мне и думать незачем: я ничего не знаю! – продолжала твердить свое Лиза.
– Но ты взгляни на этого человека, – принялась увещевать ее Элена. – Неужели тебе не жалко несчастного отца, потерявшего своих детей? Я умоляю: помоги ему!
– Я бы рада, но… – развела руками Лиза.
– Чего ты боишься? – продолжила Элена. – Нарушить обещание, данное Изабел? Или она тебя запугала?
– Никто меня не запугивал.
– Ну так тем более – помоги! Ты же знаешь, Эдуарда – моя дочь, и я не желаю ей зла. Но все равно прошу помочь Сейшасу – родному отцу Анжелы!
– Так если он знает, что Анжела – его дочь, то какая же ему нужна помощь? Не пойму… – сказала Лиза, продемонстрировав незаурядное умение держать удар.
– Я хочу получить подтверждение моей догадке! – выкрикнул Сейшас.
– Так проведите генетическую экспертизу, как когда то это сделал сеньор Атилиу, – посоветовала ему Лиза.
– Ох и трудно же с тобой говорить! – простодушно заметил Сейшас. – Если я докажу свое отцовство таким образом, то Изабел, вне всякого сомнения, не захочет выглядеть в глазах общества преступницей и заявит, что девочку у нее украли. Потом ей ничего не останется, как затеять тяжбу с Эдуардой. И в результате Анжела может получить вместо нежной любящей матери – чудовище, подбросившее свое дитя чужим людям. Неужели тебе не жалко эту несчастную кроху?
– Я все поняла, но помочь ничем не могу, – произнесла Лиза с печалью в голосе.
– Нет, как раз ты то и можешь помочь, – укоризненно промолвила Элена. – Ведь это ты привезла Анжелу в Ангру и оставила ее у дома Эдуарды и Марселу!
– Кто это вам сказал? – испуганно спросила Лиза.
– Мы дошли до этого логическим путем, – честно ответила Элена, и у Лизы отлегло от сердца.
– Вы ошиблись, – сказала она.
– Лиза, ты не того боишься, чего следует бояться! – не выдержал Сейшас. – Если ты скажешь нам правду, то мы заставим Изабел официально отказаться от детей – написать соответствующую расписку. Анжела останется в семье Марселу, я буду точно знать, что она – моя родная дочь, и смогу навещать ее. А о том, как она попала в эту семью, никто никогда не узнает. Поверь нам! Давай договоримся по хорошему, прошу тебя!
Лиза помедлила с ответом, и все замерли в томительном ожидании.
Но их надежды не оправдались: Лиза вновь повторила, что правда ей неизвестна.
– А если я выдвину обвинение против Изабел в том, что она поступила бесчеловечно с детьми, – сказал Сейшас, – и тебе придется давать показания в суде – ты и там будешь лжесвидетельствовать?
– Что вы меня пугаете? Я ничего не знаю! – заплакала вдруг Лиза, у которой в конце концов сдали нервы. – Оставьте меня в покое!
– Тебя никто не собирался запугивать, – сочувственно произнес Сейшас. – Мы надеялись, что ты нам поможешь. Но ты выбрала иной путь и тем самым навлекла на себя страшную опасность. Пойми, Изабел знает, что я вышел на верный след. И она может попросту убрать тебя как ненужного свидетеля!
– Не пугайте меня! Дона Изабел на это не способна! – истерично воскликнула Лиза.
– Если эта женщина оказалась способной избавиться от собственных детей, то не надейся, что она пожалеет тебя, – с горечью промолвил Сейшас.
– Ты все же хорошенько подумай, как тебе следует поступить, – посоветовал Лизе Атилиу. – Мы будем ждать твоего звонка. А сейчас, наверно, нам лучше уйти. Извини за вторжение.
Они вышли, и Атилиу продолжил уже на лестнице:
– Элена, ты обратила внимание на ее квартиру? Она стоит больших денег! На жалованье няни и садовника такую не купишь. И богатого приданого, насколько мне помнится, Лизе неоткуда было получить. Когда Эдуарда и Марселинью жили у нас, Лиза говорила, что она из очень бедной семьи…
– Женезиу тоже не из богачей, – добавила Элена.
– Вот я об этом и говорю, – продолжил Атилиу. – Откуда у них взялись такие деньги? Не Изабел ли заплатила Лизе за оказанную услугу?
– Вполне возможно, – поддержал его Сейшас. – Поэтому она и молчит!
– И поэтому так боится, – дополнил Сейшаса Атилиу. – Вы заметили, как она испугалась? А ведь если бы с подобной просьбой кто то пришел ко мне, то я бы недоумевал, изумлялся, возмущался. Но страха бы уж точно не испытывал!
– А я бы прежде всего спросила: разве у Изабел были дети? – промолвила Элена. – А Лиза такого вопроса не задала. Ее это вообще нисколько не удивило!
За разговором они не заметили, как вышли на улицу, и продолжали его, уже стоя у дома Лизы.
– Что будем делать теперь? – спросил Сейшас. – Ждать ее звонка?
– Я думаю, какое то время надо подождать, – рассудил Атилиу. – А потом, если звонка не последует, нанести еще один визит! Когда нибудь мы все же дожмем ее!
– Если Изабел до той поры не расправится с ней, – мрачно произнес Сейшас.
* * *
Легка на помине, Изабел как раз в тот момент подкатила к дому Лизы, но вовремя увидела Сейшаса, Атилиу и Элену, садящихся в машину и, протянув еще несколько метров, притормозила за углом.
То, что она встретила здесь Сейшаса, Изабел нисколько не удивило, а вот присутствие Элены и Атилиу ее просто возмутило. Бранке было мало Сейшаса – она подключила к этому делу весь клан Моту и всю свою многочисленную родню! Что они делали сейчас у Лизы – с утра пораньше? Приняли за чистую монету вчерашнюю угрозу Изабел и примчались сюда, чтобы окончательно перетянуть на свою сторону Лизу? Или она уже и так состоит в сговоре с ними?
Нет, не похоже! Если бы Лиза сказала им все, что знает, то Бранка бы не вела себя вчера так глупо. А вот что сегодня им удалось получить от Лизы, это Изабел и предстояло выяснить.
Увидев ее на пороге своего дома, Лиза испугалась и одновременно обрадовалась.
– Дона Изабел! Надо что то делать! Они все знают! Они приходили сюда! Но я им ничего не сказала!
– Я видела их, – прервала ее восклицания Изабел. – Они давно к тебе ходят? Почему ты не сказала мне об этом раньше?
– Я хотела вам позвонить сейчас. Просто не успела еще прийти в себя. Они заявились так неожиданно!
– Ты хочешь сказать, что это был их первый визит к тебе? – строго спросила Изабел.
– Да! Пришли без звонка и сразу же начали: «Ты подбросила Эдуарде дочку Изабел и должна это подтвердить!» Представляете?!
– А ты что?.. Действительно… пристроила ее… к Эдуарде? – с трудом вымолвила Изабел.
– Ну да! Вы же сами говорили: «Пристрой в хорошую семью». А куда именно – вам было все равно, – растерянно произнесла Лиза. – Вот я и решила…
– Да, это сильно осложняет ситуацию, – покачала головой Изабел. – Но мне и в голову не приходило, что ты можешь использовать для этой цели семейство Моту!
– А я точно знала, что там девочку не обидят…
– Ладно, дело сделано. Чего уж теперь!.. Скажи лучше, как они на тебя вышли? Ты где то проболталась?
– Нет, дона Изабел! Клянусь, никогда никому и словом не обмолвилась!
– А откуда же у них такие сведения?
– Не знаю! Насколько я поняла, они просто каким то образом догадались, что та девочка – ваша. А доказательств у них нет.
– И они хотели получить их от тебя?
– Да.
– Предлагали деньги?
– Нет. Просили помочь сеньору Сейшасу. Он очень страдает. На него смотреть больно.
– Значит, он сумел тебя разжалобить?
– Ну я же не поддалась на уговоры, – заметила в свое оправдание Лиза. – Хотя мне кажется, что было бы лучше сказать ему правду. Он обещал в присутствии сеньора Атилиу и сеньоры Элены не привлекать меня к ответственности и вообще не поднимать шума. Девочку он не станет забирать себе, только будет навещать ее как отец.
– А что ему мешает делать это сейчас? – спросила Изабел.
– Во первых, он не до конца уверен, что это его дочка, а во вторых, они тут говорили о расписке, которую хотят получить от вас.
– Какая наглость! – возмутилась Изабел. – Что еще за расписка? Может, речь шла о чеке, а ты просто не поняла?
– Нет, я все поняла правильно. Сеньор Сейшас хочет получить от вас документ, где было бы написано, что вы добровольно отказываетесь от девочки.
– Понятно. А тебя он призывает в свидетели! Так?
– Да.
– Значит, у него нет других свидетелей?
– Наверно, нет.
– Но кто то же их навел на семью Эдуарды и Марселу!
– Этого я не могу знать. Помню только, что сеньор Сейшас несколько раз повторил: «Я хочу получить подтверждение моей догадке. Помоги мне».
– То есть без тебя он этого подтверждения получить не может? – еще раз попросила уточнить Изабел.
– Похоже, что так. Дона Изабел, отдайте вы им эту девочку, потому что они от меня теперь не отстанут!
– Сейшас только упрашивал тебя? Или упоминал также о суде?
– Сначала только упрашивал. А потом, когда я стала все отрицать, сказал, что вынужден будет обратиться в суд.
– Так я и думала! – злобно произнесла Изабел. – Но этого допустить нельзя!
– Конечно, нельзя, – подхватила Лиза, по своему истолковав слова Изабел. – Если меня вызовут в суд и станут задавать всякие вопросы, я могу запутаться. И вообще могу не выдержать… Там же надо клясться, что ты говоришь правду, и только правду…
– Да? – испытующе посмотрела на нее Изабел. – Это очень плохо, Лиза!
– Дона Изабел, давайте скажем им все, как есть, и будем жить спокойно! – умоляюще произнесла в ответ Лиза.
– Нет, этот вариант для меня не годится, – твердо сказала Изабел. – Да и для тебя тоже… Ты пока молчи, а я что нибудь придумаю. Договорились?
– Хорошо, я буду ждать! – с надеждой промолвила Лиза.
«Жди! – подумала про себя Изабел. – Я найду такое решение, которое успокоит и меня, и тебя!»

Глава 10
Изабел большими шагами расхаживала по своему сиреневому будуару, то и дело отбрасывая ногой длинные полы халата, которые ей мешали. Она нервничала. Угроза насчет суда напугала ее. Любое судебное дело – пятно на репутации, которая и так была небезупречна. Конечно, при необходимости она купит всех, но шумихи в газетах не избежать, и она заранее злобно ощеривалась, представляя, с каким восторгом вцепятся и будут трепать ее имя журналисты. Кто не падок на сенсации? А если у тебя есть конкуренты, то они нужны вдвойне. Затеянный процесс скажется в первую очередь на бизнесе: конкуренты воспользуются им для того, чтобы подорвать ее влияние и разорить ее фирму.
Изабел не первый год жила на свете и прекрасно знала, как это бывает. Много раз она сама была среди тех мелких зубастых акул, которые рвут мясо живого раненого кита. И она не хотела становиться таким китом.
Вопрос с мальчиком ее не волновал. У нее на руках было свидетельство о смерти, и если оно подложное, то она становится обманутой жертвой и по закону ответят те, кто ее обманул. А вот девочка…
Если адвокат Сейшаса затребует из клиники выписку и в ней черным по белому будет значиться, что она родила двойню, мальчик умер после операции, а она с девочкой выписалась такого то числа, то они припрут ее к стенке и она будет вынуждена что то им отвечать.
Значит, она должна разработать правдоподобную версию произошедшего и запастись необходимыми подтверждениями. Причем эту версию желательно изложить Сейшасу еще до того, как он обратится в суд, и тем самым избежать нежелательного процесса.
Версия очень проста: она уехала с ребенком во Францию. Сейшасу она ничего не сказала о дочери, потому что не хотела иметь с ним дела. Иначе он не оставил бы ее в покое. Он и так, можно сказать, ее преследовал. А девочка вскоре умерла. Изабел похоронила ее там же, на маленьком приморском кладбище, долго лечилась у психиатра, потом вернулась в Бразилию. Вот и все. И она никому не обязана давать отчет о своей личной жизни.
Представив себе, как все было, Изабел почувствовала себя гораздо спокойнее.
Теперь ей предстояло понять, что понадобится для того, чтобы версия выглядела истиной. Во первых, свидетельство о смерти девочки. При ее деньгах это будет не так уж и трудно сделать. Продажные чиновники есть везде. Она потом сообразит, к кому ей обратиться, кто дока по таким тонким и деликатным делам. Во вторых, ей не нужны лишние свидетели.
Свидетелей, собственно, было только двое – Розита и Лиза.
Как она негодовала, когда Розита собралась во Франции замуж! Она не дала ей ни гроша, устроила бешеный скандал, и та убежала от нее чуть ли не тайком. И как теперь она была довольна ее замужеством. Кто ее отыщет, эту Розиту? Она поменяла фамилию и живет со своим мужем неведомо где. Да он и не француз был. То ли турок, то ли алжирец. Словом, с этой стороны Изабел опасаться было нечего.
А вот Лиза… Лиза представляла серьезную угрозу ее версии. После разговора с ней она окончательно в этом убедилась. Лиза не была настолько корыстолюбива, чтобы ее можно было купить за деньги. Молчала она только потому, что не желала лишних огорчений семейству Моту. Но в любую минуту могла заговорить. И тогда…
Лиза сигналила в сознании Изабел ярко красными вспышками: опасность! Опасность! И напуганная, озлобленная Изабел напряженно думала, как ей справиться с этой опасностью.
Подкуп? Шантаж? Женезиу? Милена? Сеньора Лафайет, деловая женщина, один за другим рассматривала и отбрасывала варианты. Наконец один ей показался приемлемым. Он был самым действенным, самым конкретным. Она остановилась на нем.
Лицо Изабел сразу сделалось бесстрастным. Она прорабатывала свой проект в деталях. Когда то Атилиу назвал ее калькулятором. Нет, скорее, она была компьютером. Работа закончилась, и Изабел пошла искать телефон Лизы. Она не могла себе позволить тратить время попусту. Если она отвела себе сегодняшний день на решение проблем с Сейшасом, то все, что можно, она и должна была сделать сегодня.
Лиза сразу подошла к телефону.
– Хотелось бы поговорить, – сказала Изабел дружелюбно. – У меня возникли кое какие предложения.
– Я всегда рада поговорить, – ответила Лиза, но по ее голосу чувствовалось, что она напряглась.
– Тебя рвут на части желающие? – рассмеялась Изабел. – У тебя сразу стал такой настороженный голос.
– Да нет, некому рвать, – нехотя ответила молодая женщина. – А могу я узнать, что вы надумали? Что собираетесь мне предложить? Вы как то сделали мне одно предложение, дона Изабел, и мне странно, что у вас вызывает недоумение моя настороженность.
– Но я же тогда тебя не обидела, не обижу и теперь, – проговорила Изабел. – Та ак, где же нам встретиться? – Изабел на секунду задумалась или сделала вид, что задумалась. – Сообразила! В кафе «Кларита»! Помнишь его?
– Нет, – неуверенно ответила Лиза. – Напомните.
– Неподалеку от набережной, возле перекрестка, помнишь? Мы когда то еще любили пить там кофе вместе с Камилой. Это было любимое ваше кафе, когда ты снимала комнату неподалеку от нас и дружила с Камилой.
– Ну конечно, помню! – весело отозвалась Лиза. – Просто все это было в другой жизни, и я не сразу сообразила. Кстати, я хотела бы узнать, что там у Камилы?
– Все узнаешь. Приходи. Посидим уютно, как в былое время. В четыре у «Клариты», сразу за перекрестком.
– До встречи! – Лиза, похоже, вспомнив старые времена, оттаяла, скованность исчезла.
Изабел, повесив трубку, усмехнулась. Все таки успех она купила себе не за деньги, она умела работать с клиентами.
В половине четвертого она села за руль скромной темно синей машины. Без пяти четыре она была за углом кафе.
Ровно в четыре Лиза, звонко стуча каблучками, торопилась через перекресток. Еще несколько шагов, и она будет уже возле кафе. Но тут вывернувшая вместе с другими из за угла темно синяя машина вильнула, молодая женщина упала лицом на тротуар. Машина умчалась.
Орестес вместе с другими пешеходами кинулся к молодой женщине. Он успел заметить, что за рулем сидела тоже женщина, и поразился ее бессердечию.
– Даже не остановилась, – возмутился он. – Сегодня скверный, дурацкий день! Сплошные неприятности! В банке обхамили. А тут еще перед носом несчастный случай.
Он ездил в банк, но, как выяснилось, по рассеянности взял не ту ведомость, так что ему придется ехать в банк завтра, и деньги им перечислят позже.
«Скорая помощь» увезла пострадавшую в больницу, зеваки разошлись.
Лиза очнулась в палате, возле нее сидел Женезиу. Голова у нее была как чугунная. Все тело ломило и болело.
– Наконец то! Очнулась! – Женезиу смотрел на нее счастливыми глазами. – И как тебя угораздило?
Он уже приготовился отругать свою неосторожную половину, но Лиза так жалобно застонала, что он осекся и испуганно застыл.
– Сейчас я позову врача, – сказал он. – Все будет в порядке, вот увидишь.
Лиза потрогала рукой свою забинтованную голову.
– Я ничего не помню, – сказала она. – Но это совсем не важно.
– Ты попала под машину, – объяснил Женезиу.
– Вот оно в чем дело, – пробормотала Лиза и устало закрыла глаза.
В палату вошел врач. Измерил пульс, давление.
– Сильное сотрясение мозга, – сказал он. – Возможно, и внутреннее кровоизлияние. Пока ей нужен полный покой. Завтра мы проконсультируем ее у профессора.
Женезиу взял жену за руку.
– Бедная ты моя! – сказал он.
Лиза широко открыла глаза.
– Женезиу! У меня на душе лежит страшная тайна. Я не хочу умереть с ней.
– О чем ты говоришь, Лиза! Прогони из головы эти глупые мысли!
– Но я и жить с ней не хочу! Глаза Лизы наполнились слезами.
– Женезиу! Может, ты меня разлюбишь, но я все таки тебе скажу. У меня просто не было другого выхода. Знаешь…
Женезиу показалось, что у Лизы начался бред.
– Успокойся, любимая, я тебя никогда не разлюблю, – принялся он говорить ей тихо и ласково. – И ты мне все расскажешь, как только тебе станет легче. А сейчас тебе нужно поспать. Я позову доктора, он сделает тебе укол, и ты будешь отдыхать.
– Нет нет, только не укол! Только не доктора! – испугалась Лиза. – Женезиу! Выслушай меня! Умоляю! Сейчас у меня есть силы все сказать тебе. Тебе и сеньоре Моту. Ты поедешь к ней и расскажешь все, что я тебе скажу.
– Девочка моя, я никуда не поеду. Я не могу тебя оставить. У тебя сейчас – тяжелое состояние. Я побуду с тобой. А когда тебе станет легче, ты сама поедешь к сеньоре Моту и скажешь ей все, что захочешь.
Женезиу все порывался встать и позвать доктора. Ему очень хотелось, чтобы Лизе дали успокоительного и она заснула.
Но Лиза, взяв Женезиу за руку, удержала его. Женезиу, ощутив эту слабенькую ручку, уже никуда не мог уйти. Он взял ручку Лизы в свои крепкие руки и приготовился слушать.
– Когда мы поженились, я тебе сказала, что у меня есть сбережения. Их нам хватило на квартиру. Но эти деньги я получила от сеньоры Лафайет. Она попросила меня пристроить ее девочку. Я не могла оставить крошку. Мать не дала ей даже имени, с первого своего дня она была на моих руках. Я знала, что Эдуарда мечтает о дочке, и подкинула ей малышку. Ты знаешь Анжелу, я до сих пор хожу ее навещать. И ее, и всех остальных малышей. Скажи Эдуарде, что я хотела бы попрощаться с ними. Пусть она, если сможет, приведет их ко мне…
На глазах у Лизы опять появились слезы.
– Ну и гадина она, что так тебя подставила! – рассвирепел Женезиу. – Да на нее нужно в суд подать за такие штучки!
– И на меня тоже! – прошептала Лиза.
– При чем тут ты! Ты спасла ребенка, помогла найти любящих родителей! И вдобавок еще так мучилась! Ну попадись она мне только! Я найду что ей сказать! А ты запомни – ты ни в чем не виновата. Я все расскажу сеньоре Моту. Ничего тут нет особенного.
– Ты так думаешь? – с несказанным чувством облегчения спросила Лиза. – Но ведь Изабел им всем страшный враг, Она их ограбила. А тут вдруг окажется, что их дочка… И меня они могут счесть врагом, если я с ней поддерживала отношения…
Женезиу нежно обнял жену.
– Какая же ты у меня дурочка! Ты что, Эдуарду с Марселу не знаешь? Зря, что ли, у них столько лет работала! Да ты гордись, что спасла ребенка, спи спокойно и не волнуйся. Я побуду с тобой. А потом с Эдуардой поговорю. Любая правда лучше лжи!
Он погладил Лизу по щеке, поцеловал ее, а она, прошептав:
– Спасибо тебе… – с облегчением прикрыла глаза.

Глава 12
Эдуарда вышла в сад и позвала Анжелу. Близнецы возились в лягушатнике, обдавая друг друга тучей брызг, а малышка под бдительным присмотром няни тихонько возилась в песочнице. После высокой температуры, которая продержалась у нее сутки, она была еще слабенькой, и поэтому няня с Эдуардой не спускали с нее глаз.
Но кому, кроме Эдуарды, было знать лучшее лекарство для своей девочки?
– Мы поедем с тобой навещать Луисинью, – объявила она Анжеле.
Та расплылась в довольной улыбке и протянула матери ручку, готовая немедленно отправляться к своему «братцу».
– Смотри, что мы ему подарим, – мать показала девочке чудесного коня качалку, который стоял возле машины.
– А где мой? – тут же спросила Анжела. – Мы же вместе поедем в гости.
– Твой пока попасется в саду. – И Эдуарда показала на лужайку, где стоял точно такой же конь.
– Ну поехали скорее, – заторопилась успокоенная девочка.
Луисинью перевели из реанимации в обычный бокс, возле него сидела Анита. Мальчику стало гораздо лучше, но еще не одну неделю он должен будет провести в больнице, прежде чем можно будет говорить о том, что опасность окончательно миновала. Лучшим лекарством была для него любовь, и поэтому Анита с таким нетерпением ждала Эдуарду с Анжелой.
При виде гостей глаза Луисинью засияли. Анжеле разрешили сесть к мальчику на кровать, коня поставили так, чтобы он мог гладить его шелковистую морду, и дети через пять минут, похоже, отправились в сказочное странствие.
Эдуарда с Анитой отошли к окну.
– Не могу передать тебе, в каком я смятении, – начала шепотом Эдуарда.
– Погоди, – остановила ее Анита, – сейчас мы с тобой пойдем и поговорим. Детям совсем не нужно наше смятение. Они мгновенно его чувствуют. Сейчас придет Сейшас и побудет с детьми.
– Сейшас? – изумилась Эдуарда. – А он то почему тебе помогает?
– Сейчас мне помогают все, – ответила Анита.
– Кого я вижу? К нам прискакал Платеро! – раздался голос с порога, и обе женщины обернулись.
В бокс входил нагруженный свертками Сейшас. Он сердечно поздоровался с обеими озабоченными мамашами.
– Я вижу, вам не терпится поговорить, – сказал он с понимающим видом. – Не беспокойтесь, с малышами займусь я.
– Спасибо, – поблагодарили обе и, выходя, услышали голос Сейшаса:
– Да, этого коня зовут Платеро, я его прекрасно знаю и сейчас расскажу вам, откуда он прискакал…
Молодые женщины удобно устроились на диванчике в маленьком холле, и Эдуарда спросила:
– А успокаивающее у тебя есть? Боюсь, что опять расплачусь. У меня случилось такое…
– Да я все последнее время с ним не расстаюсь. Случилось не у тебя, у нас вместе, но сначала рассказывай.
И Эдуарда рассказала про Лизу, которая работала у нее няней и которую сбила машина, про звонок Женезиу, который пригласил ее к Лизе в больницу, и про то, что рассказала ей Лиза.
– С тех пор я места себе не могу найти, – призналась Эдуарда. – Остаться на всю жизнь в руках Изабел, зависеть от ее прихотей, плясать под ее дудку! Знать, что в любой миг она выкинет все что захочет и может лишить нас нашей девочки. Если быть честной, то я в отчаянии…
Эдуарда машинально проглотила таблетку, которую ей протянула Анита, и запила ее водой.
– Успокойся, – Анита ласково взяла руки Эдуарды, – и ты, и я, мы будем зависеть не от Изабел, а от Сейшаса.
Эдуарда недоуменно смотрела на подругу.
– Да, – кивнула головой Анита, – он – отец Анжелы и Луисинью…
– Ты хочешь сказать, что твой Луисинью… – Глаза Эдуарды расширились до такой степени, что казалось, займут пол лица.
– Именно это я и хочу сказать, – подтвердила Анита. – У меня не получается с детьми, я никак не могу их выносить.
Анита столько пережила за последнее время, столько прочувствовала, столько продумала, что ей было легко высказать все, чего раньше она стыдилась и, стыдясь, скрывала от других, а иногда и от себя.
– Как я тебя понимаю! – сказала Эдуарда и со слезами на глазах обняла Аниту.
Они сидели, прижавшись друг к другу. Им было легче оттого, что они вместе будут встречать многочисленные неожиданности, которые заготовила им судьба.
Две другие подруги сидели напротив друг друга.
– Ты помнишь, Лидия, что сказала гадалка про змею? – спросила Бранка. – Так вот, змея – это я.
– Не преувеличивай, дорогая! Среди нас нет святых. Скажи лучше, что тебя так разволновало.
Лидия подперла голову рукой и приготовилась слушать.
И услышала. Услышала повесть о том, как богатая сеньора Моту, спасая свою дочь от неравного брака, посадила ее дорогого мальчика в тюрьму…
Услышь Лидия об этом, когда Нанду сидел в тюрьме, она бы убила Бранку. Узнай она это вскоре после свадьбы сына с Миленой, она бы не общалась со сватьей. Но прошло уже столько лет и столько воды утекло… И, думая обо всем, что было пережито за эти годы, Лидия плакала. Плакала и Бранка.
– Что это вы тут пригорюнились? – раздался веселый голос Нанду. – Соль забыли купить? Так я сбегаю!
Веселый, жизнерадостный, он обнял за плечи двух немолодых женщин.
– Выше нос, мамули! Бранка! Ты, мне кажется, бегаешь быстрее ветра! Я недавно звонил, ты была дома, приезжаю к матушке, ты уже тут. А матушку я думал к нам отвезти, потому что у нас с Миленой сюрприз для вас обеих!
Обе подняли головы и смотрели на смеющегося Нанду. Неужели? У обеих брезжила догадка, и обе боялись в нее поверить.
– Ну кто первый догадается? С трех попыток! – хохотал Нанду.
– Нанду! Скажи! Это не попытки, а пытка! – взмолились обе.
– Были молодушками, станете бабушками, – выпалил Нанду и расцеловал обеих.
Теперь они плакали от радости.
– Как же я рада, Нанду, сынок, – говорила Бранка, целуя Нанду.
– А Милена то, Милена где? – твердила Лидия.
– Я здесь, – откликнулась, входя, Милена. – Если мамы и мужа нет дома, значит, они у Лидии. Я не ошиблась?
Все бросились поздравлять ее. Потом на радостях распили бутылку шампанского. Орестеса и Сандры дома не было, они сегодня отправились в цирк.
– То то они обрадуются, – повторяла Лидия и опять бросалась целовать Милену.
Наконец молодые собрались уезжать и хотели забрать с собой Бранку.
– Я сегодня ночую у Лидии, – отказалась та. – У нас с ней серьезный разговор.
Милена с Нанду рассмеялись. Они знали, о чем проговорят до рассвета будущие бабушки.
Но они ошибались. Подруги еще поплакали, окончательно помирились и принялись обсуждать судьбу несчастной Анжелы.
– Вот она, Изабел, – показала Бранка фотографию не слишком уже молодой черноглазой женщины в роскошных бриллиантах на первой странице молодежного журнала. – Отвалила куш на проведение спортивной олимпиады.
– А на днях сбила молодую женщину и поехала не оглянувшись, – сообщил подошедший Орестес. – Я ее узнал, это точно она.
Пока Лидия кормила дочку и мужа ужином и рассказывала им о замечательной новости, Бранка позвонила в клинику, куда, судя по рассказу Орестеса, могли отвезти пострадавшую. Узнала ее фамилию, узнала, что чувствует она себя неплохо и что ее можно навестить.
– Завтра с утра к ней поеду, – сказала Бранка. – Это Лиза, она несколько лет работала нянькой у Эдуарды.
– Я поеду с тобой, – сказала Лидия. – Мы этого дела так не оставим.
Лиза была очень удивлена, когда к ней в палату с букетом цветов вошла сеньора Моту. Удивлена и обрадована. Значит, никто на нее не сердится, значит, Эдуарда и в самом деле не держит на нее никакого зла.
– Я знаю, кто тебя сбил, – заявила Бранка, осведомившись сперва о здоровье, а потом сказав несколько необходимых дежурных фраз. – Изабел. Ты можешь подать на нее в суд. У нас есть свидетель. Это муж моей сватьи, он случайно был там. Что ты на это скажешь?
– Что скажу? – Лиза задумалась. – Скажу, что не хочу никаких судов. Что хочу одного – пусть она всех нас оставит в покое!
– И мы хотим ровно того же самого, Лиза. Я думаю, если ты напишешь, что отказываешься от иска, то это будет почти то же самое, что заявление в суд. По весомости для Изабел, я имею в виду.
– Ну что ж, попробуйте, – сказала Лиза. Она написала отказ и отдала его Бранке.
– Теперь к Изабел! – скомандовала Бранка, и подруги сели в машину.
Пока Бранка вела кампанию против своей врагини, сеньоры Изабел Лафайет, она неплохо изучила ее распорядок дня. В этот час Изабел всегда отдыхала. Она была дома, но не так то легко было к ней войти. Всем, кроме Бранки.
– Сеньора нас ждет, – заявила она с царственным видом оторопевшей служанке и прошествовала вверх по лестнице.
Эту квартиру она помнила с давних пор и прекрасно в ней ориентировалась. Через пять минут она распахнула дверь будуара, и ничего не подозревающая Изабел оказалась с глазу на глаз с Бранкой и Лидией.
Не так представляла себе Изабел эту встречу. Бранка застала ее в неглиже, в халате, не накрашенную, расслабленную. А сама была во всеоружии – с красивой прической, в модном платье, загорелая, подтянутая. По ее виду нельзя было сказать, что она перенесла тяжелую болезнь, лежала прикованная к постели. Один этот вид подействовал на Изабел угнетающе. На нее повеяло знакомой торжествующей энергетикой Бранки, и она привычно занервничала.
Не дав сопернице опомниться, Бранка пошла в наступление:
– Ты сбила Лизу. Ты хочешь избавиться от свидетельницы. Но она жива и даст на суде показания, если Сейшас возбудит против тебя уголовное дело. Она сама может возбудить против тебя дело, у нас есть свидетель. Поэтому ты садишься и немедленно пишешь отказ от материнских прав и передаешь их Эдуарде Моту.
За спиной Бранки стояла как Немезида, богиня возмездия, Лидия.
Изабел невольно вздохнула с облегчением. Она ожидала совсем других требований. А это? Да, она теряла ключевую позицию в управлении семейством Моту, но вместе с тем окончательно избавлялась от нежеланных хлопот. Однако нужно было поторговаться.
– Только в обмен на отказ от судебного иска, – потребовала она.
– От Лизы, – уточнила Бранка. – Если ты откажешься от материнских прав…
– Сейшас не сможет подать на меня в суд, – расхохоталась Изабел. – Он подаст на Эдуарду!
– Пиши, пиши! – грозно сказала Бранка.
– Много шуму из ничего, – заявила Изабел, садясь за письменный стол и берясь за ручку.
Они съездили потом к нотариусу и официально оформили передачу прав на ребенка. После чего Бранка царственным жестом протянула Изабел отказ Лизы, села вместе с Лидией в машину и укатила.
Изабел осталась одна на пыльной жаркой улице. Давно с ней такого не случалось. Она чувствовала себя беспомощной и раздавленной. Под натиском Бранки она села в ее машину, как заводная кукла подчинялась ей, и вот теперь стоит посреди города без машины, без карточки, без денег. Конечно, через пять минут она остановила такси, и экономка расплатилась с шофером. Но противное чувство униженности осталось.
Она опять спасовала перед Бранкой, и ей уже никогда не взять реванш.
– Просто не знаю, что бы я без тебя делала, – говорила Бранка Лидии, правя машиной. – Спасибо тебе. Без тебя бы мне этой нагрузки не выдержать, но я чувствовала, что ты рядом со мной, и это придавало мне сил.
– Главное – крепкий тыл, я всегда это говорила, – улыбнулась Лидия. – Еще ночью мы не знали, что будем делать, а сейчас возвращаемся с победой. Спасибо Орестесу, если бы не он… – Лидия, как всегда, была за справедливость.
– Да, и Орестесу, и Лизе, – подхватила Бранка. – Знаешь, мы устроим потрясающий праздник, совсем как в былые времена, только лучше!..
Они подъехали к дому Лидии и расцеловались на прощание.
Войдя в свой дом, Бранка мечтала только об одном – отдохнуть, блаженно вытянуться на постели. Но в гостиной ее ждал Сейшас.
– С тех пор как ты меня вызвала и мы стали общаться, мне кажется, ты помолодела лет на двадцать. Бегаешь как молоденькая, дома никогда нет!
Бранка улыбнулась этому выговору комплименту. Она в самом деле стала забывать о своей немощи: столько вдруг навалилось забот и дел. А впереди их еще больше – не до болезней!
– Но я здесь тебя жду не для того, чтобы делать комплименты. Я видел сегодня в больнице Эдуарду, мы обо всем с ней договорились, но она боится шантажа со стороны Изабел. Прежде чем предпринимать решительные действия, а я их предприму непременно, я хотел бы посоветоваться с тобой. Что ты думаешь по этому поводу? Как никак мы начинали кампанию вместе.
Вместо ответа Бранка протянула Сейшасу заверенный у нотариуса документ. Сейшас прочитал его и восхищенно посмотрел на Бранку.
– Преклоняюсь, – сказал он. – Юридически безупречно, об остальном я не говорю…
– Поезжай с ним к Эдуарде, успокой ее, – попросила она. – Как честная девушка, признаюсь тебе, что мне совсем не двадцать. Я ужасно устала.
Сейшас поцеловал ее в щечку и вышел.